Первое королевство. Британия во времена короля Артура

Добрые короли были «хранителями сокровищ», «дарителями колец», «друзьями золота». Дурные короли копили сокровища, словно драконы[735]. Беовульф, благородный воин, который вызвался (или согласился) сразиться со смертоносным врагом Хродгара, чудовищем Гренделем, в итоге получил собственное королевство. Однако риск был велик: колесо судьбы вечно вращалось, вознося короля на вершину власти и повергая в бездну; единственное поражение приводило к катастрофе, а вражда могла вспыхнуть в любой момент[736]. Короли и их сыновья часто гибли в сражениях — иногда друг с другом. Победитель мог поставить своего кандидата в королевстве, где возможный наследник был юн или слаб, или навязать положение данника новому королю, у которого не хватало военной мощи для сопротивления. Короли заключали союзы — часто игнорируя «этнические» или «национальные» границы — чтобы защититься от общего противника или напасть на него. А когда один король побеждал другого или получал над ним политическое превосходство, их отношения строились по четким правилам. Ни в одном из сохранившихся английских, валлийских или шотландских источников не описаны подобные отношения: самые ранние англосаксонские своды законов говорят о взаимных обязательствах повелителя и его воинов или данников, а не верховного короля и подчиненных ему властителей (subreguli). Тем не менее набор правил, по которым строилось взаимодействие в таких случаях, можно воссоздать с достаточной уверенностью, посмотрев на истории королей, получивших imperium над другими властителями, и тщательно проанализировав географию верховных королевств.

Каждая победа на поле брани увеличивала политический вес короля, меняла прежний порядок, приносила победителю новые территории или поддерживала статус-кво. В погодных статьях «Англосаксонской хроники» за вторую половину VI века зафиксировано не так много сражений (видимо, лишь те, память о которых сохранялась спустя двести лет); в действительности их было существенно больше, особенно если учитывать набеги и стычки местного масштаба. После предполагаемой победы Кюнрика над бриттами у Searoburg в 552 году[737] он сражался против них снова в 556 году вместе со своим сыном Кеавлином у Beranburg (Барбери-Касла), внушительной крепости на Риджуэй в Уилтшире. «Англосаксонская хроника» не сообщает ни о каких битвах в течение следующих двенадцати лет, до того момента, когда Кеавлин и его сын Кута оттеснили Этельберта в Кент после схватки в неизвестном месте под названием Wibbandune, где были убиты два «элдормена». Это первый известный нам конфликт двух соперничающих «английских» королевств. К тому моменту королевские династии с родословными правят в Берниции и Дейре, Дал Риаде, Гвинедде и Фортриу — они станут главными персонажами на политической сцене следующего века.

Согласно «Англосаксонской хронике», сын Кеавлина Кута и его брат Кутвульф одержали еще одну победу в 571 году при Bedcanforda (видимо, в нынешнем Букингемшире). Затем Кеавлин дважды разбил бриттов: в 577 году у Deorham (убив трех бриттских королей) и в 584 году на Fepanleag (Оксфордшир). В результате битвы в Bedcanforda Кеавлин захватил четыре королевских поместья (tunas), а после Fepanleag — кровавой брани, в которой был убит его сын, — «захватил много поместий и несчетное количество добычи и в гневе ушел восвояси». География этих военных походов свидетельствует об амбициях Кеавлина, но тут, судя по всему, неполный список: «Хроника» не фиксирует поражений, которые король западных саксов, очевидно, терпел не один раз в ходе своей долгой военной карьеры. Она дает лишь главные вехи, притом выбранные пристрастно. В ирландских анналах содержится более полный и, вероятно, более достоверный рассказ о соперничестве королей по другую сторону Ирландского моря, в том числе — сообщения о многочисленных убийствах; эти свидетельства дают более детальную картину взлетов и падений династий, чем источники из Британии. «История франков» Григория Турского повествует о столь же кровавом политическом и территориальном соперничестве на противоположном берегу Ла-Манша, и нет оснований считать, что островные короли были менее воинственными или коварными.