Первое правило королевы

– Больного звали Георгий Мурзин. Санитара – Захар Юшин. Из квартиры этого самого Юшина я украла папки. Вон те, – и она подбородком показала на раскрытую дверь в кабинет. Ястребов посмотрел туда, просто чтобы хоть десять секунд не смотреть на нее. – Там свидетельство о рождении, какие-то справки от участкового. В свидетельстве написано, что мать Георгия Мурзина зовут Мария Степановна Мурзина, а отца – Анатолий Васильевич Мухин. Записано со слов матери, естественно.

– Черт побери, – повторил Ястребов. Голос у него был почти растерянный, что от души порадовало Инну.

Они помолчали.

– А зачем Мухин оставил тебе какие-то бумаги? Ты что? Детектив местного разлива? И почему вообще оставил? Он что, собирался умирать?

Инна покачала головой:

– Это как раз сто пятнадцатый вопрос, Саша. Я не знаю ответа на главный – кто этот самый сын Мухина? Где он? Как он выглядит? Если он был в сумасшедшем доме, значит, с ним не все в порядке.

– Ничего это не значит, – возразил Ястребов. – Это значит, что он мог там косить от армии или еще что-то.

– Он убил своего отца выстрелом в висок, – жестко напомнила Инна. – Подошел и выстрелил. И еще убил беззащитную женщину, только что похоронившую мужа. И чуть не убил губернаторскую дочь на темной дороге, то есть свою сводную сестру. Ее спас… совершенно случайный человек.

– На что ему сдалась губернаторская дочь?

– На нее проще всего повесить убийство матери, если бы о нем пронюхали журналисты. А непременно пронюхают, потому что самоубийство губернатора они еще проглотили, но смерть вдовы на следующий после похорон день – это чересчур. Это уж слишком похоже на сериал про этого, как его… да как же его…

– Про кого? – спросил Ястребов с насмешкой.

– Про комиссара Каттани и сицилийскую мафию! Ястребов немного подумал.

– Значит, Захар Юшин и есть Георгий Мурзин?

Инна поднялась с дивана и стала ходить по бесценному кайруанскому, а может, иранскому, ковру – взад-вперед. Туда-сюда.

– Знаешь, я точно не знаю, – призналась она, остановившись, а потом снова начала ходить. – Думаю, что да. Я решила было, что санитар, прознав о губернаторской тайне, просто-напросто его шантажировал, а потом поняла, что вряд ли…

– То есть один из них утонул, а второй выплыл и решил начать жизнь заново – с другими документами, под другой фамилией и так далее. Да?

– Нет. Я думаю, что один из них утопил другого. Специально и хладнокровно.

– Зачем?

– Ему нужны были не просто новые документы. Ему нужно было, чтобы от него не осталось никаких следов, понимаешь? Чтобы его как будто похоронили. Будто не было никакого Георгия Мурзина вообще. Никогда. И когда его якобы не стало, он принялся претворять в жизнь свой план.

– Какой план?

– Мести. Какой же еще? – Она мельком глянула на Ястребова. – Вот поэтому я и думаю, что этот самый Захар Юшин и есть Георгий Мурзин. Мурзин решил мстить своему отцу за смерть матери и за то, что он сам вырос сиротой. Захару Юшину нет никакой надобности мстить губернатору, понимаешь?

– Шантаж? – предположил Ястребов. Инна еще немного походила, раздумывая.

– Шантажист, как правило, не убивает. Какой резон убивать – тогда точно ничего не получишь. Хотя, конечно, это возможно. Он узнал от Мурзина, чей тот сын, утопил его, бумаги забрал и стал шантажировать губернатора. Да?

– Ну, что-то вроде, – согласился Ястребов, морщась. – Только я никак не могу понять, ты-то тут при чем?!

– Мухин оставил мне бумаги.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказала Любовь Ивановна. На поминках.

– Что она тебе сказала?

– Что Анатолий Васильевич просил ее передать мне какие-то бумаги.

– Ты их получила?

Инна опять начала сердиться:

– Нет! Ничего я не получила! Я пришла к ней на свидание, а ее застрелили. Прямо у меня на глазах. Почти у меня на глазах!..

– Ты что! – рявкнул Ястребов. – С ума сошла?!

Инна посмотрела на него, изо всех сил стараясь сохранять независимый вид, какой сохраняла кошка Джина, когда выяснялось, что это именно она перевернула с плиты кастрюлю с молоком.

– Что значит – «на глазах»?! Как это получилось?!

– Я поехала на встречу. Мы сидели на кухне, потом она вышла за бумагами и долго не появлялась. Я пошла ее искать и нашла… с дыркой в виске.

– Ты полоумная, ты хоть понимаешь?! Тебе конец, если хоть кто-нибудь об этом узнает! Ты никогда и никому не докажешь, что ты ни при чем! Зачем ты вообще поехала с ней встречаться?!

– Затем, что она сказала, что у нее для меня бумаги!

– Да хоть мешок золота, твою мать! Ты же не девочка, ты же все понимаешь! Ты, черт тебя побери, в политике работаешь! Что станет с твоей карьерой, если…

– Да мне было наплевать на карьеру, – тоже заорала Инна, – наплевать тридцать три раза! Я должна была пойти – и пошла! Ее мужа убили, и у нее были бумаги, предназначенные для меня! Как я могла не пойти!

– Очень просто!

– Как?! Что бы я ей сказала – извините, но это не мои проблемы?!

– Это не твои проблемы!

– Теперь мои! – отрезала Инна. – Только мои. Мухиных больше не осталось.

Ястребов помолчал. Он как-то на удивление быстро успокоился.

– Я не понял, – сказал он задумчиво, – ты благородная, что ли?

Инна раздула ноздри.