Первое правило королевы

Тут она не выдержала, выдернула у него руку и растопыренными пальцами помахала у него перед носом.

– Я хочу, чтобы ты просто меня выслушал, Саша! Не перебивай меня, мне и так трудно! Неужели ты не понимаешь, черт тебя побери?!

– Саша, – пробормотал он, – Саша…

Она действовала на него, как сильный наркотик на человека, измученного нарзаном. Он смотрел на нее – и переставал соображать. То есть он совершенно отчетливо осознавал, как гаснут и замедляются в голове все нужные, умные, связные мысли, как искры от костра в темном небе, и остается только одно – огромное, бархатное, пугающее, повторяющееся раз за разом. А он, великовозрастный идиот, надеялся, что все кончилось там же, где и началось, на подмосковной дачке, куда он забрел по ошибке и где она печалилась о своем муже, которому пришла фантазия ее бросить!

Он изумился, когда она позвонила и сказала, что поднимется к нему в номер, и все время помнил, что она пришла «по делу», и старался контролировать себя, и все время втолковывал себе, что она по ту сторону реки Иордан, что им никогда не договориться, что у нее действительно что-то важное, раз она пришла к нему сама, – он даже представить себе не мог, что она может на такое решиться!…

Она назвала его по имени – и все.

Никто, кроме нее, так не называл его по имени. Как-то он ехал в машине по Москве, слушал песенку, в которой были как раз такие слова, рассеянно смотрел в окно и решительно не понимал, о чем именно они поют.

Вот она когда ему припомнилась, эта песенка.

Грош цена всем его потугам. Никто, кроме нее, так не называл его по имени.

Он не знал, как ему с этим быть.

То есть теоретически, как взрослый человек, как умудренный некоторым жизненным опытом мужчина, как стратег и тактик, – знал. Еще он знал, что Волга впадает в Каспийское море, – и ни одно из этих важных и нужных знаний не могло ему помочь.

И еще он не верил в то, что жизнь вдруг выкинула еще и эдакое коленце. Невозможно было придумать для романтической истории более неподходящего времени, более неподходящего места и более неподходящую женщину. Она слишком сложна, слишком умна, слишком красива, с ней слишком много забот, и именно она свалилась ему прямо в руки – тогда, на подмосковной дачке, и теперь с этим придется жить!

И как быть с этим, он не знал.

Инна искоса взглянула – вид у него был странный.

– Ты мне все-таки не веришь, да?

Он даже не понял, о чем идет речь. Чему он должен верить или не верить?..

Ах, да. Она пришла по делу. Губернатора застрелили. Она ограбила квартиру.

– Я пока ничего не понимаю, – холодно сказал он. – Может, ты объяснишь?

– Да я пытаюсь! Катя Мухина сказала мне, что ее мать говорила про преступление и наказание. Про то, что не бывает преступлений без наказаний.

– Это Достоевский, что ли?

– Это не Достоевский! Еще она спросила у Кати, помнит ли она Машу Мурзину, которая утопилась. Кате казалось, что двадцать, а на самом деле почти тридцать лет назад.

– Ну и что?

– Катя помнит Машу Мурзину и помнит, как отец был расстроен и рассержен, что она утопилась.

– Я бы тоже рассердился, если бы кто-то у меня на глазах утопился.

Инна посмотрела на свои руки – красные. Это потому, что она ковырялась в снегу.

– Саша. Это старая и неприятная история. То есть трагическая. Мухин зачем-то оставил мне бумаги. Он собрал какие-то бумаги, написал «Селиверстовой» – и застрелился. Любовь Ивановна попыталась отдать их мне, и ее убили. Остались только газеты. Газеты у меня украли, но я выписала из них фамилии журналистов – больше ничего оттуда нельзя было извлечь. Фамилий много, а инициалы, как правило, повторяются. Самыми частыми были «ЗГ».

– Зиновий Гердт, – предположил Ястребов. Слушать ему не хотелось именно потому, что он был совершенно уверен – она права, и это все усложнит и изменит.

Ему на сегодняшний день уже достаточно было сложностей и перемен.

– Я узнала, что «ЗГ» – это Захар Юшин. Так я и не поняла, почему "Г", если у него фамилия Юшин! В редакции никто и никогда не видел его в глаза, гонорары переводили на счет, зато у него есть адрес. Чернышевского, пятнадцать.

– И из этого ты сделала вывод, что Мухина убил его сын от Маши Мурзиной?

Инна рассердилась:

– Если вы не хотите или не можете меня выслушать, Александр Петрович, я лучше пойду. Мы просто зря теряем время.

Он поймал ее за руку, когда она уже поднялась, чтобы идти – решительная какая!

– Инна. Сядь. Мне трудно сразу разобраться и не очень хочется вникать, честно говоря.

Конечно. Он знала, что ему нет никакого дела до ее проблем. Ему нет никакого дела ни до чего, но в данном случае замешаны и его интересы тоже. Странно, что он не понимает. Или делает вид?

– В газетах, которые мне оставил Мухин, была заметочка про маньяка, который сбежал из сумасшедшего дома. Я случайно узнала, что не было никакого маньяка, никто ниоткуда не сбегал. Зато, когда я позвонила в сумасшедший дом, выяснилось, что три года назад у них погибли больной и санитар. Утонули в Енисее.

– Черт побери, – произнес в сердцах Ястребов. – Все тонут в Енисее. Эпидемия прямо.