Первое прикосновение (ЛП)

Эмбер особо ничего не рассказывала о своих родителях, но из обрывков фраз, которые проскальзывали во времена нашей дружбы, я поняла, что ее мать была ревнивой сукой. Она ревновала к собственной дочери. Отец Эмбер был худшим из подонков и сексуально домогался ее. Ежедневно. А вместо того, чтобы защитить дочь, мать Эмбер только возмущалась.

Моя мама хотя бы пыталась меня любить.

— Что же, в любом случае, это уже хоть что-то. Ты видел ее отца?

— Теперь кое-что интересное. Его дома не было. Последние несколько лет он провел в Фольсоме.

— В государственной тюрьме?

— Ага. Он был приговорен к двадцати пяти годам лишения свободы за нападение на ребенка с отягчающими обстоятельствами. Какая-то соседская девочка. Он, вроде как, катал ее каждый день после школы. И «катал» он вовсе не на машине, я имею в виду, а на своем члене. А теперь самая подозрительная часть истории — еще в начале октября он оказался убит.

Я вытащила изо рта палец, который рассеянно грызла.

— Погоди… ты сказал убит?

— Ага. Удары нанесены «острым режущим предметом», — кавычки были слышны в его интонации, будто он зачитывал прямо со своих заметок. — Потерпевший погиб на месте.

— Ого. — Было жутковато слышать все это, произнесенное будничным тоном, но я также почувствовала некоторое злорадное удовольствие. Если бы кто-то перерезал ему горло «острым режущим предметом» много лет назад, насколько бы тогда изменилась жизнь Эмбер? Мне стало любопытно, знала ли она о случившемся? Почувствовала ли она, как и я, вкус победы? Интересно, она вообще чувствовала хоть что-то все эти дни?

Я отбросила последнюю мысль подальше.

— Полагаю, педофилов частенько пытаются прикончить в тюрьме, верно?

— «Прикончить». — Джо, похоже, удивился, что я использовала сленг, как и всякий раз, когда я переходила на жаргон. — Это не редкость, верно. Но слушай дальше. Это становится странно. Полицейские никогда не занимались расследованием подобных дел, но у меня есть источник, который утверждает, будто все знают, кто это совершил. Некий Ник Делатано. Он из мафии. — Тут Джо сделал небольшую паузу. — Это означает, что он взял на себя вину за кого-то, или просто защитил кого-то более важного, чем он сам, и получил за это вознаграждение. По сути, он работает на мафию, даже в тюрьме. И не просто на мафию, Эмили. Это отдельная ветвь — греческая мафия. Слышала о них что-нибудь?

— Нет. — Но при упоминании слова «греческая» моя кожа покрылась мурашками.

— Считается, что последние лет десять или около того они находятся в «состоянии спячки», что на деле означает: они ведут свои дела вне радаров, скрытно. Они как итальянская мафия, ну знаешь, э-э, специалисты в области отмывания денег, уклонения от выплаты налогов, вымогательств, незаконного оборота наркотиков. Убийств. Только они из Греции.

Я сглотнула. Это должна была быть случайность.

— Ребята из мафии тоже могут ненавидеть растлителей малолетних.

— Не отрицаю. Но, предположительно, Ник даже не знал, что Джеймс Прайс был насильником. Так зачем тогда парню из мафии набрасываться на маньяка-педофила?

Несмотря на то, что мысль уже осела в моей голове, я не была готова поверить в нее.

— Могут быть сотни причин. Может, они сражались за туалетную бумагу. А может, Джеймс сопротивлялся, когда Ник пытался поиметь его. Вероятно, это не имеет никакого отношения к Эмбер.

— Может быть. — Но судя по тону Джо, он ни секунды в это не верил. — Просто это любопытно, учитывая, что последний мужчина, с которым ее видели — Рив Саллис, который, как ходят слухи, напрямую связан с мафией.

— По слухам связан с мафией. — Господи, даже я услышала в своих словах попытку найти оправдание.

— Да, да, по слухам. — Несколько секунд Джо молчал. — Просто я не могу выбросить ту фотографию из головы. Ту, на которой Саллис вместе с Виланакисом. Не многие люди могут добраться до Виланакиса.

Я видела эту фотографию. Одна из первых, что Джо нашел на Рива. До этого я уже видела ее в интернете, но понятия не имела, какова роль второго мужчины. Его имя даже не было упомянуто в статье. Это была фотография ужасного качества, сделанная на телефон на семейном ужине и размещенная в персональном блоге. Я об этом даже не задумывалась, пока Джо не прислал ее мне на почту через две недели после Рождества, сопроводив простым сообщением: «Микелис Виланакис. Известный босс криминального мира. Какая между ними связь?».

Это был тот самый момент, когда мне показалось необходимым претворить в жизнь план, уже долгое время крутившийся на задворках моего сознания.

Так почему же сейчас я была так настойчива в своем стремлении отрицать связь между мафией и Джеймсом Прайсом?

Ну, если быть честной самой с собой, то, конечно, из-за Рива. Потому что познакомилась с ним. Потому что сейчас я не хотела думать о нем, как о ком-то очень опасном. Потому что мне не нужны были дополнительные причины быть в нем еще более заинтересованной.

Но Джо был прав.