Первое разоблачение

– Послушай меня. То, что я сказал тебе раньше, правда. Но она... – Он испустил судорожный вздох. – Она была сестрой парня, с которым я служил. Мы переспали несколько лет назад на свадьбе ее брата. Тогда я работал на ФБР под прикрытием, и когда Натали сказала, что беременна, я не знал, что делать. Томми как-то упомянул, что в двадцать с небольшим она пережила рак груди, а мне самому он спас жизнь на задании. Ты изображала знаменитость в Голливуде. Я не думал, что еще тебя увижу. Так что... да, я на ней женился. Только... с моей работой и всем остальным... это не сработало. Она ненавидела мои задержки и частые отлучки, а меня начали раздражать придирки. После рождения Зака все покатилось, как ком с горы. Я был готов развестись, но потом она снова заболела, и я... я не смог ее оставить.

Он придвинулся ближе. Так близко, что Эйвери могла ощутить тепло, исходящее от его кожи.

– Но я никогда не прекращал думать о тебе. Ты не представляешь, насколько виноватым я себя чувствовал. Моя жена умирала от рака, а я мечтал лишь о тебе. И до сих пор мечтаю лишь о тебе. Я не пытался скрыть от тебя Зака. Просто хотел найти подходящее время, чтобы рассказать о нем.

– Подходящее время.

Эйвери закрыла глаза, слезы жгли ей веки. Часть ее хотела вцепиться в него и больше не отпускать. Но другая, бОльшая часть, которую она пестовала последние двенадцать лет, хотела сбежать и никогда не оглядываться.

– Похоже, мы никогда не можем найти подходящее время, правда?

– Эва...

Стены смыкались над ней. Воздух сгустился и давил сверху. Ей нужно выйти.

– Я... сейчас я не могу говорить.

Эйвери выпустила фотографию и, обойдя Кейда, направилась к выходу. Листок спланировал на пол. Эйвери распахнула дверь и вышла во внутренний дворик, глубоко дыша в надежде, что это облегчит жжение в груди.

– Эва, подожди.

Теплый белый песок окутывал ее ноги. Она не знала, куда идет. Просто должна была двигаться.

Чтобы подумать. Чтобы попытаться избавиться от этой боли в желудке. Кейд ухватил ее за руку и развернул к себе:

– Не уходи от меня. Давай поговорим об этом.

Вся ее боль и злость забурлили и прорвались наружу.

– Поговорим об этом? Прекрасно, давай поговорим. Поговорим о том, почему ты бросил меня посреди ночи. Почему сбежал, как трус, и вступил в армию. Почему не отвечал на все мои письма.

Единственное, что я получила от тебя, – это бумаги об аннулировании брака. Ты хоть представляешь, как это выглядело? Как унизило меня?

– Эва...

– Как торжествовали мои родители, говоря, что все к лучшему?

– Это и было к лучшему, – повысил голос Кейд. Он крепко держал повязанное на бедрах полотенце. – Тогда я ничего не мог тебе дать. Ни работы, ни образования, ни будущего. Мы жили в чертовой дыре на краю Спокейна, едва сводя концы с концами. И все твои мечты о колледже умерли, когда родители от тебя отказались. И все потому, что ты вышла за меня. Возможно, тебе это казалось малостью, но я знал, что значит жить без денег. И не хотел этого для тебя. Мечтал, чтобы ты получила образование. Чтобы у тебя было будущее. Не хотел, чтобы мы закончили, как мои родители, в бедности и горечи, виня друг друга за плохой выбор. Так что, когда твой отец пришел и предложил забрать тебя, если я соглашусь аннулировать брак, я сказал «да». Я сделал это, чтобы уберечь тебя, а не затем, чтобы унизить и причинить боль. И уехал, потому что не мог оставаться рядом и не обладать тобой.

Эйвери смотрела на него и не знала, что сказать. На самом деле, не знала, что и думать. Да, финансовые вопросы были для них болезненными. Да, она помнила подавленность Кейда. Но каждый раз, когда Эйвери спрашивала, что случилось, он отвечал, мол, все в порядке. Улыбался, целовал ее и менял тему разговора. Как она могла хотя бы заподозрить, что Кейд ушел именно по этой причине?

Он подошел ближе и тихо сказал:

– Но это не означает, что я перестал о тебе думать. И, черт побери, не означает, что перестал тебя любить. Я прочитал первые несколько писем от тебя. Но постепенно отказался от этого, потому что не мог вынести. В них была чистая агония. Я так хотел написать тебе и объяснить, но не мог, поскольку сделка, заключенная с твоими родителям, не позволяла общаться с тобой. Потом письма прекратились, и я узнал, что ты уехала в университет. А когда я разобрался со своим дерьмом и больше не беспокоился о влиянии твоих родителей, ты уже начала превращаться в звезду. Какого черта я мог тебе предложить, кроме дурных воспоминаний?

Сердце Эйвери билось с трудом, слов не хватало. Но наконец ей удалось заговорить:

– Ты даже не попытался.

Кейд ответил тяжелым вздохом.

– Не думал, что у меня есть шанс. Эва... – Его голос смягчился. Блэквел подошел еще ближе, так, что она ощущала тепло и жизнь, исходящие от его кожи. – Если бы я подумал, что ты еще обо мне беспокоишься, то был бы у твоих дверей. В это ты должна поверить.