Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства

24. О воскресении мертвых надо еще раз поговорить. Чего ради стал бы бог это делать и столь опрометчиво уничтожать преемственность сущего, посредством которой он установил сохранение видов, а не их прекращение, вопреки тому, что он изначала законоположил и спланировал? А то, то бог раз решил и соблюдал в течение такого большого времени, должно быть вечным; творец не должен его ни осудить ни уничтожить свое творение, как то, что создается человеком, как тленное, изготовленное смертным. Поэтому неразумно, если за всеобщей гибелью последует воскресение, если он воскресит того, кто умер, скажем, за три года до воскресения мертвых, и одновременно с ним — Приама и Нестора [670], умерших за тысячу лет до того, и других еще более древних, со времени происхождения человека. Если кто захочет принять во внимание еще одно соображение, он убедится, что учение о воскресении полно глупости: многие часто гибнут в море, и их тело становится добычей рыб; многие съедены зверями и птицами; как же возможно, чтобы тела их восстали из мертвых? Давай разберем сказанное подробнее. Скажем, кто-нибудь потерпел крушение; затем его тело съели морские рыбы, затем рыбаки выловили их, съели, были затем убиты и съедены собаками; когда собаки умерли, вороны и коршуны целиком их сожрали. Как же теперь восстановить тело потерпевшего крушение, растворившегося в таком количестве животных? Да и другие опять-таки, то уничтоженные огнем, то искрошенные червями, как могут вернуться снова к прежнему состоянию? Ты скажешь мне, что для бога это возможно; но это неправда: бог не все может. Он никак не может сделать так, чтоб Гомер не был поэтом и чтоб Троя [671] не была взята; когда мы складываем дважды два и получаем четыре, он не может сделать, чтобы получилось сто, даже если б он так решил. Бог, даже если бы пожелал, не может стать злым и, будучи благим по природе, не мог бы согрешить. [Если бог не способен согрешить или стать дурным, то это не вследствие его слабости; те, которые имеют природную способность и склонность к чему-либо, но затем им что-то препятствует делать это, очевидно, испытывают помеху со стороны слабости своей; бог же по природе хорош, и ничто не препятствует ему быть дурным; однако даже и при отсутствии помехи он не может стать дурным] [672]. Подумай и о том, как бессмысленно было бы, если бы творец смотрел равнодушно, как небо, выше которого по красоте никто ничего вообразить не может, плавится, звезды падают, земля гибнет, и стал бы воскрешать истлевшие и сгнившие тела людей, в том числе кое-какие тела приличных людей, но и другие тела, бывшие и до смерти неприятными, безобразными, противными. А если б даже он мог легко воскресить людей с подобающей внешностью, то земля не в состоянии предоставить место для всех умерших от возникновения мира, если б они воскресли.

Гиерокл

В период гонения на христиан при Диоклетиане с антихристианским сочинением выступил видный чиновник, бывший в 307—308 г. префектом Египта, Гиерокл. Будучи наместником Вифинии (303 г.) и занимая должность верховного судьи, Гиерокл, по свидетельству Евсевия и Лактанция, преследовал христиан. Свое сочинение он озаглавил — в подражание, по-видимому, Цельсу — «Philalethes logos» («Правдолюбивое слово»), с подзаголовком «К христианам» (а не «Против христиан»), подчеркивая этим свои добрые намерения. Книга Гиерокла не сохранилась. Но до нас дошло написанное Евсевием опровержение книги Гиерокла под длинным названием «Евсевия Памфила против книги Филострата об Аполлонии Тианском, вследствие предпринятого Гиероклом сопоставления его (Аполлония) с Христом».

Евсевий отзывался о книге Гиерокла пренебрежительно, отмечая, что у него «нет ничего своего, а совершенно бесстыдно нахватанное из других сочинений: не только те же мысли, но и в тех же выражениях буквально». Он поэтому совсем почти не цитирует Гиерокла, направляя все внимание на доказательство того, что Аполлоний Тианский ни в какое сравнение с Иисусом идти не может. Со своей точки зрения Евсевий поступил правильно, так как противники христианства часто ссылались на Аполлония в своих выступлениях против христиан.

Cо времени Евсевия установилось мнение, будто Филострат, написавший около 220 г. «Жизнеописание Аполлония Тианского», имел скрытое намерение противопоставить его Христу. Это мнение ни на чем не основано. У Филострата не было оснований скрывать свои намерения, и, если бы он хотел выступить против христианства, он бы сделал это открыто. Случаи совпадений некоторых сообщений Филострата о чудесах Аполлония с евангельскими мифами объясняются просто тем, что и Филострат и евангелисты черпали свои мифы из одного и того же источника — ходячих преданий о сказочных подвигах, которые приписывались десяткам и сотням действительных и мифических шарлатанов и «чудотворцев» до и после возникновения мифа о Христе. Но на основании материалов Филострата личность Аполлония обнаруживала много сходства с чертами мифического Иисуса, и это обстоятельство немало смущало церковников, в том числе и Евсевия.