Первокурсница

Борька загадочно улыбнулся, потом крепко зажмурился и опустил голову. Я с удивлением посмотрела на него. Но не успела я спросить, что он такое задумал, как мой сосед молча рухнул в проход между партами. Девчонки, ахнув, вскочили. Замершая на полуслове Мамонтова, вытянув шею, выглядывала из-за кафедры. Я сдвинулась на край парты и с интересом стала ждать продолжения спектакля. Минуты две-три, пока все наши девчонки суетились вокруг этого лицедея и щупали пульс, он не подавал никаких признаков жизни. С кафедры спустилась слегка озадаченная преподавательница и остановилась поодаль, взирая на неподвижного студента поверх голов. Глядя на нее, можно было с уверенностью сказать, что за все двадцать лет работы на кафедре никто никогда таких номеров не откалывал, и теперь она просто не знала, как реагировать. Во-первых, нарушена дисциплина, во-вторых, прерван учебный процесс, в-третьих, это удар по авторитету, потому что преподаватель утратил контроль над ситуацией. На физиономии Елизаветы Ильиничны отразилась растерянность. Но Борька не стал перегибать палку и «очнулся» довольно скоро. Он сел на полу, встряхнул головой и сиплым голосом произнес:

– В чем дело?

Я глянула на него и поразилась – в его лице не было ни кровинки, под глазами резко обозначились серые круги, а губы обесцветились. Он так ужасно выглядел, что я даже засомневалась – а вдруг это не шутка, вдруг ему на самом деле плохо? Человек потерял сознание, а я сижу и восхищаюсь его выдающимися актерскими способностями!

Нет, так сыграть невозможно, он совсем не притворяется. Как можно притвориться, что у тебя бледное лицо?

Борис с глухим стоном прислонился головой к ножке парты и пробормотал:

– Извините… Я не хотел… Это бывает… Иногда…

– Ничего, – сказала Мамонтова, облегченно вздохнув. Но нужно отдать должное ее профессионализму, на русский язык она так и не перешла, несмотря на потрясение. – Думаю, вам лучше выйти на свежий воздух. Как почувствуете себя лучше, дойдите до медсестры, пусть она померяет вам давление. Идите.

Вряд ли Борька понял все дословно. Но слова «go out» вдохнули в него жизненные силы, и через пару секунд он смог подняться. Правда, с трудом и с помощью одногруппниц. Он даже сделал попытку отряхнуться, но тут же пошатнулся и схватился за голову. Сердобольные девочки довели его до двери. Мамонтова вернулась на кафедру.

– Елизавета Ильинична! – воскликнула внезапно Светка Тимошенкова, беспробудная лентяйка и прогульщица, под стать Горохову. По этой причине они никогда не садились вместе (не друг у друга же списывать!), а старались пристроиться к более сильным студентам. Светка была здоровая как каланча и довольно крупная. Невысокий Борька казался возле нее кузнечиком. – Елизавета Ильинична! Разрешите мне проводить его вниз. Вдруг ему по дороге станет плохо? Все же лестница, опасно.

Мамонтова задумалась на секунду, потом кивнула, на этот раз не заостряя внимания на русском языке, на котором лопотала Светка. Я с завистью уставилась на Тимошенкову. Ну надо же! И почему эта великолепная мысль не пришла в мою голову раньше? Кто сказал, что Светка туго соображает? Да она всем нам фору даст!

Светка подхватила Горохова под руку и легко вынесла его за порог. Пользуясь тем, что Мамонтова стоит к нему спиной, Борька обернулся, поймал мой взгляд и хитро подмигнул. Затем вновь повис на Светке и двинулся с ней по коридору, едва перебирая ногами.

Вот комедиант, плюнула я в сердцах. Всех обдурил, даже меня, хотя я, можно сказать, была предупреждена заранее. Голливуд отдыхает! Какая потеря для кинематографа, что Горохову пришла в голову идиотская идея поступить в наш институт, где его способности никто не может оценить. Как жаль, что я не обладаю таким талантом! Сымитировала бы носовое кровотечение или эпилептический припадок, сидела бы сейчас в нашей столовке и трескала оладьи с компотом. А вместо этого придется париться в аудитории и разбирать дурацкую седьмую главу, которая никому, кроме самого Уайльда, не нужна. Где справедливость?

– Ну что же, – вернул меня к действительности голос Мамонтовой. – Вернемся к нашему уроку. Так как Горохов выбыл из наших рядов по болезни, краткое содержание седьмой главы нам поведает… Барс. Прошу вас, леди. Пройдите к доске. И не забудьте оставить вашу книгу на столе.

Я поднялась и, стараясь выглядеть бодрой и счастливой, будто нет для меня большей радости, чем пересказывать бессмертные творения классика, пошла к доске.

Глава 13