Первооткрыватели Курских древностей. Очерки истории археологического изучения южнорусского края. Советское краеведение в провинции: взлёт и разгром (1920–1950-е годы)

Между тем, накануне закрытия КГОК, его руководители (т. е. опять-таки Булгаков и немногие его единомышленники) составили на удивление точный и перспективный список археологических объектов, которые надлежало раскопать в первую очередь. Соответствующий документ заслуживает быть процитированным полностью и нуждается в комментариях историографа. Итак: «План работы культурно-исторической секции Курского общества краеведения на пятилетие с 1929/30 по 1932/33 гг.:

1. Составление и издание археологической карты Курского края – 120 руб. [Подготовлена к печати в Институте археологии (ИА) РАН, A.В. Кашкиным только в 1996 г.; первая часть опубликована в Москве в 1998 г. – С.Щ.].

2. Проведение сплошной археологической разведки по Западным округам ЦЧО – 10 выездов – 500 руб. [Проведена лишь в 1970-е – 80-е годы Центрально-Черноземным отрядом новостроечной экспедиции ИА РАН, некоторыми другими археологами, причем выборочно, пока еще не по всем районам области – С.Щ.].

3. Составление и издание схематического археологического очерка края [Таковым можно считать пока разве что статьи и брошюры Ю.А. Липкинга 1960-х – 70-х гг. выпуска, о которых ниже – С.Щ.].

4. Разработка и издание обзора археологических работ по краю [Подобный обзор предпринят мной в настоящих очерках – С.Щ.].

5. Разработка и пополнение археологических коллекций музея [Эти меры начали осуществляться только с созданием в Курске в 1993 г. самостоятельного музея археологии – С.Щ.].

6. Раскопки археологических памятников в 10 пунктах – 2 000 руб.:

а) Самодуровский курган на водоразделе Оки и Свапы [в планах разведок Посеймской экспедиции КГПУ и КГОМА – С.Щ.];

б) Шуклинское городище близ Курска [шурфовалось и раскапывалось экспедицией ИА РАН в начале 1950-х гг. под руководством Т.Н. Никольской, в настоящее время под угрозой разрушения строительными работами; охранные раскопки одного из уцелевших курганов КГОМА произведены в 1998 г. – С.Щ.];

в) поле погребальных урн у с. Лебяжье близ Курска [раскапывалось экспедицией КГПИ под руководством Ю.А. Липкинга в 1960-е гг., см. ниже главу 4; затем изучалось сотрудником КОКМ-КГОМА Н.А. Тихомировым; в настоящее время под угрозой частичного разрушения строительством моста через Сейм – С.Щ.];

г) поле погребальных урн в урочище Солянка близ Курска [природные всхолмления этого урочища, ошибочно принимавшиеся за курганы, раскапывались В.В. Енуковым в 1995 г.; в качестве рабочего участвовал автор – С.Щ.];

д) Кудеяров городок Медвенского района;

е) „Курган“ у с. Курская Ольховатка;

ж) Ратманское городище близ с. Городища Бесединского района [раскапывалось экспедицией КГПИ и КГОМА под руководством

B. В. Енукова в 1990-92 гг.; рабочим этой экспедиции был автор – С.Щ.];

з) городища близ с. Бушмино [и Гочево – С.Щ.] Обоянского района [раскапывались в 1937, 1939 гг. экспедицией ГИМ и КОКМ под руководством доц. Б.А. Рыбакова; в 1990-е гг. охранные (от кладоискателей и хозяйственных работ) раскопки продолжены экспедицией КГОМА под руководством Г.Ю. Стародубцева – С.Щ.];

и) поле погребальных урн близ с. Хотмыжска Белгородского округа [„В начале 1980-х гг. к исследованию Хотмыжского археологического комплекса приступила Славяно-русская археологическая экспедиция Белгородского педагогического института“[57] под руководством А.Г. Дьяченко];

к) крепость города Курска [укрепления первоначального детинца, а затем и примыкающая к ним изнутри площадка раскапывались в 1990-е гг. под руководством В.В. Енукова [58]; автор участвовал в шурфовке детинца и посада древнерусского города – С.Щ.]» [59].

Как видно из моих комментариев к старому краеведческому плану, почти все перечисленные в нем памятники действительно оказались раскопаны столичными и курскими археологами, но гораздо позднее, в 50-е -90-е гг. А тогда, в раннесоветском прошлом, по мере строительства социализма полевая археология в провинции быстро замерла на отметке, близкой к нулевой. Мизерный бюджет КГОК из года в год сводился с дефицитом и средств на мало-мальски отдаленную и продолжительную экспедицию просто не было. Когда областная плановая комиссия отклонила смету краеведов на очередную пятилетку, перед ними встал вопрос, как и за счет чего можно сократить расходы. В этой ситуации Л.Н. Соловьев, по всей видимости, побоялся вылезать со своей любимой археологией и «обратил внимание на необходимость учета вновь выдвинутых жизнью вопросов и дать им отражение в заявке, включив, например, старую деревню, антирелигиозный вопрос и др.»[60]. Тогда Г.И. Булгаков поступился частью своих заветных замыслов археолога, но не капитулировал вовсе. Признав, скрепя сердце, «что хотя археологический материал не имеет доминирующего значения в намеченном пятилетнем плане, всё же заявку на экспедиционные работы по культуре, истории и этнографии дать надо».

В результате этой стычки сервилизма с достоинством исследователя в «Плане экскурсионно-обследовательных и лабораторных работ КГОК на 1928/29 гг.» остались по археологической части следующие пункты: