Первопонятия. Ключи к культурному коду

Обаяние – свойство столь же влекущее, сколь и неуловимое. Если для красоты можно установить объективные критерии, например золотое сечение в математике и архитектуре или стандарты, которыми руководствуются на «конкурсах красоты», то для обаяния нет никаких стандартов. Почему легкое движение руки или прищур глаз вдруг привлекает нас в одном человеке, а в другом оставляет равнодушным или даже вызывает неприязнь?

Неосознанный гипноз

Обаятельный человек чуть больше приоткрывает себя, чем другие, проявляя нечто первородное, детское, не заслоненное опытом, возрастом, социальным статусом. Вот как впервые предстает самая обаятельная героиня русской литературы Наташа Ростова:

Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, выскочившими из корсажа от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках…

Здесь живость противопоставлена красоте. Именно энергия движения и привлекает в Наташе. За выражением лица, мимикой и жестикуляцией обаятельного человека можно увлеченно следить, как за набегающими морскими волнами или за колеблющимися языками пламени, в которых явлена неутомимо-живая природа мироздания, бесконечно разнообразная даже в повторах.

«Обаяние» происходит от «обаивать», то есть «околдовывать словами», от древнерусского «баяти» («говорить»), откуда и «басня», «байка», «балагур», «баловать». «Обаятельный», «очаровательный», «обворожительный» – синонимы, и все они восходят к значению «колдовать», «ворожить», то есть указывают на магическую силу воздействия. Общепринятой этимологии слова «колдовство» не существует, однако предполагается, что оно первоначально означало «заговаривать». Таково же исходное значение слов «волховать, волшебство» – «говорить сбивчиво, неясно». По сути, разница между колдовством и обаянием только в том, как именно «заговаривают»: намеренно или непроизвольно. Колдовство потому и осуждалось практически у всех народов во все времена, что было направлено на подчинение воли других людей, воздействовало на них «насильно» и «сверхъестественно», в нарушение законов природы и «Божьего мира», а значит, в сотрудничестве с нечистой силой.

Обаяние – это колдовство, в котором нет ничего насильственного и сверхъестественного, нет даже никакого умысла, ни злого, ни доброго. Это завораживающая сила самих жизненных процессов, бессознательно выступающих в личности. В присутствии обаятельного человека и особенно в общении с ним мы чувствуем себя завороженными, как будто перенесенными в другое пространство и время, где все живет с умноженной силой, где прозрачнее преграда между внешним и внутренним. Обаяние – это неосознанный гипноз, когда человек чарует окружающих без всякого намерения просто потому, что полон жизни, которая своей энергетикой невольно заражает других, делает их соучастниками этого непрестанного движения мыслей, чувств, настроений. Обаятельные люди спонтанно-событийны, не навязывают себя, не насилуют восприятия.

Обаяние – это непроизвольность, непосредственность, незавершенность, сплошные «не», через которые совершается таинство жизни, ее движение навстречу нам. Обаяние – это беззащитность, которая обезоруживает. Обаяние – совокупность таких милых и умиляющих проявлений открытости, наивности, которые вызывают желание помочь, поделиться своим теплом.

Обаяние способно вызывать чувство, сходное с умилением (см.). Мы умиляемся ребенку, когда он произносит первые слова, делает первые шаги. Умиляемся слабому, хрупкому, когда оно обнаруживает в себе силу. Обаяние – это слабость, преисполненная достоинства, внутренней силы, или внутренняя сила, которая не боится проявить свою слабость.

Обаяние и красота

Красота – общеэстетическая категория, которая относится и к неживой, и к живой природе. Но обаяние присуще только живым и притом одушевленным существам. Звезды, моря, горы, леса и луга бывают необыкновенно красивы, но вряд ли можно им приписывать обаяние, если только не в каком-то переносном смысле, одухотворяя и персонифицируя их («это была веселая, очень обаятельная звездочка»). Но уже в животных заметны признаки обаяния, отличные от красоты. Какая-нибудь невзрачная шустрая дворняжка может превосходить обаянием красавца добермана-пинчера.