Первопонятия. Ключи к культурному коду

«Сознание» – одно из сложнейших первопонятий, поскольку оно указывает на сам исток понятийной деятельности. «Со-знание», как и латинское «con-scientia», калькой которого оно является, буквально означает «совместное знание», но в данном случае не с кем-либо другим, а с самим собой. Сознание – это как бы раздвоенное знание, выступающее как собственный предмет, как способность знать о самом себе. По определению Джона Локка, «сознание есть восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме»[351]. Причем уровни такого восприятия могут множиться, образуя в принципе бесконечный ряд обращенного на себя со-со-со-со-знания. Этим, очевидно, сознание отличается от мышления, которое может развертываться на предметном уровне работы с понятиями, не переходя в осознание, то есть вторичное осмысление самого этого процесса.

Вместе с тем сознание может быть направлено на другие процессы восприятия, это спутник и наблюдатель любых психических действий: «Когда мы видим, слышим, обоняем, пробуем, осязаем, обдумываем или хотим что-нибудь, мы знаем, что мы это делаем. Так бывает всегда с нашими настоящими ощущениями и восприятиями; благодаря этому каждый бывает для себя „самим собой“, тем, что он называет Я…»[352] Таким образом, мы можем осознавать себя не только познающими, думающими, но и видящими, слышащими, обоняющими…

Сознание удваивает и далее умножает все происходящее в психике, благодаря чему человек оказывается «сам с собой», соприсутствует, сопровождает себя, дает себе отчет о себе – таков смысл этого «со-». Сознание – это не субстанция, а процесс: зеркало, которое все время раскладывается, развертывается, отступает и окружает «я», как горизонт, залитый светом и позволяющий видеть то, что во мне. Откуда падает этот свет, от какого источника – об этом можно строить научные и философские гипотезы; в частности, предполагать, что этот свет создан в первый день творения, задолго до небесных светил, созданных только на четвертый день.

Сознание и «я»

Сложность проблемы сознания в том, что сама эта проблема, как правило, формулируется на том языке, который привязан к бытию объектов: «сознание и тело» или «ментальное и физическое». Говоря «сознание», мы уже отчасти искажаем его сущность, ставя его через соединительный союз рядом с мозгом, телом, природой или вселенной. Правильно было бы использовать не существительное, а глагол, причем в первом лице: «сознаю». Все другие грамматические формы в отношении сознания либо производны, либо фиктивны. Не случайно Декарт говорит об этом в первом лице: «Cogito ergo sum». «Мыслю, следовательно существую».

Сознание – это деятельность первого лица в его уникальной способности становиться чем-то другим для себя. Там, где нет этого «я для себя», там нет и не может быть сознания. Только первое лицо обладает этой способностью «быть собой для себя», опредмечивать себя в том опыте, субъектом которого оно является. По сути, сознание есть отношение «я» к самому себе, способность быть мыслящим и мыслимым, чувствующим и чувствуемым – способность, которой не обладают никакие предметности. Поэтому «провал объяснения», который констатирует наука о сознании, его необъяснимость каузальными процессами в предметном мире, объясняется тем, что само сознание есть провал – выпадение из той плоскости, где наука пытается его изучать. Сознание есть открытость моего «я» себе самому в его закрытости от всего другого.

Можно спорить, насколько это «существую» в первом лице принадлежит тому же плану существования, который развертывается только в третьем лице: существование объектов, неспособных себя сознавать – от песчинок до планет, от атомов до галактик. Если предмет не может сказать о себе «я», у него нет и сознания, а значит, у него, в отличие от декартовского субъекта, нет аргумента собственного существования. Философ Дэвид Чалмерс, как известно, сформулировал «трудную проблему сознания»: каким образом какая-либо физическая система, включая мозг, способна порождать субъектный опыт? Но если субъектный опыт первичен, если сознание выступает как специфическое действие субъекта в его отличии от объекта, оно уже не составляет трудной проблемы. Напротив, все остальное являет трудную проблему существования: в каком смысле оно существует, если оно само не может сказать о себе «я», не сознает себя? Вопрос не в том, как мозг порождает сознание, а в том, почему у этого «сознаю», как первоакта существования, появляется предмет – сначала в виде собственного тела, передающего нам определенные состояния: боли, наслаждения, голода, насыщения; а затем в виде других предметов, которые доставляют определенные зрительные, слуховые и прочие ощущения. Почему это изначальное «я» как субъект, как «сознаю» выходит в мир объектов и само может восприниматься ими как объект?