Первопроходцы

– Ты кого ворота-то ломаешь? – попытался строжиться Семен. – Сам потом делать будешь.

– Уже делал, когда ты с Митькой Зыряном меня ругал. Раком всех поставлю! – пригрозил, отступая от калитки и задирая голову. Он знал наверняка, что стрелять служилые и промышленные не посмеют.

Калитку открыли. Путники ворвались, злословя собравшихся в остроге людей. Народа здесь было слишком много для зимы. Среди них десяток переметнувшихся к Власьеву беглых ленских казаков.

– Вон что! – заскрипел зубами Михей Стадухин. – Тайком от меня на Погычу собрались!

– Не на Погычу, на Анадырь! – воротя нос, пробубнил Мотора. – У меня отпускная от приказного!

– Знаю, кто Ваське зад вылизал и выманил ее! – злословил Бугор, не меньше Стадухина возмущенный, что его не пускали в острог. – Знаем, кто тебя, дурака, долгами опутал и принудил ее взять.

– Сколько говорить – Анадырь и Погыча одно и то же! – потрясая топором, кричал Михей. – Сколько мою наказную читать? Всем новым землям за Колымой, всему ясаку и моржовому промыслу – я и только я начальный человек. Ваське дальше Колымы совать нос не велено!

Восемь пришлых по-хозяйски затопили баню. Им с радостью помогали зимовавшие при остроге гулящие люди.

– Где Ивашка Баранов? – остывая, стал выспрашивать Михей.

– Ушел в Верхний, – охотно делились новостями. – В Среднем на приказе Мишка Коновал. Михайла Баев неподалеку, на бедных ухожьях. Чукчей боится.

– Сходите к нему, скажите, что я пришел! – приказал Михей, взглядом и тоном подавая надежду, что не забудет услуги.

Никита Семенов, Артемка Солдат, Пашка Кокоулин, Федотка Ветошка как-то незаметно разошлись по службам. При Моторе остался один Пинега. Так же постепенно уходили промышленные люди. На Срететье Стадухин проснулся со странным ощущением, что вокруг пустота. Кинулся искать Мотору, его не было, не было никого из казаков, кроме Пинеги, и гулящих, которым обещал подъем Михайла Баев.

– Ушел! – в ярости закричал Стадухин. Кинулся искать воротника, и того не было. – Сговорились! – Недоумевал.

Солнце еще только розовило морозную хмарь востока. Снег был сыпуч, без наста, по нему далеко не уйти. Ватага Моторы могла двигаться только по обдутому руслу реки. Старший Стадухин разослал посыльных к промысловым ватагам Баева и Мартемьянова. Бросив промыслы, баевские люди вернулись в острог. Среди них на четверть были ходившие в морской поход. Баев не меньше Стадухина обеспокоился ранним бегством Моторы, с которым по власьевской отпускной грамоте ушли девять беглых казаков и три десятка промышленных.

Стадухин никому не отказывал. Баев одалживал под кабалу всех желавших идти на Погычу-Анадырь. Февраль был суров, но уже попахивало весной. Двадцать пятого, на святого Тарасия-кумошника, Михей Стадухин сдал в казну старый казенный коч со снастями, повел своих беглых казаков, три десятка промышленных и гулящих людей по Моториному следу. Шли они медленно, перетаскивая челноком груз Михайлы Баева. В пути к ним примкнула ватага своеуженников передовщика Василия Вилюя. Его люди внимательно следили за распрей Стадухина и Моторы, по уговору были предупреждены о выходе.

Анисим Мартемьянов со своими покрученниками зимовал в верховьях Анюя на обедневших, но знакомых ухожьях. Весь бывший у него припас муки он вложил в морской поход, а в нынешнюю зиму покупал ее у Баева и Федьки Катаева. Кабальных грамот у Анисима скопилось изрядно, а нераспроданного товара оставалось мало. Богатому одними грамотами, ему ничего не оставалось, как идти следом за должниками и ждать, когда они разбогатеют. К этому времени его ватажка закончила промыслы, он сам, обветшавший и обносившийся, сидел в зимовье, мездрил и вымораживал рухлядь, отбирал по цвету и увязывал в сорока соболей. Угощать прибывшую стадухинскую ватагу было нечем. Как водится, к весне промышленные кормились одной лосятиной.

Студеными мартовскими утренниками вдыхаемый воздух еще покалывал грудь, но с крыши зимовья уже свисали сосульки, стаей поднимались гревшиеся возле дымов птицы. По-весеннему ярко светило солнце, проседали сугробы на склонах и к утру покрывались настом. С дальнего мартемьяновского стана вернулись последние покрученники, увидев в зимовье Михея Стадухина, обступили его, стали рассказывать, что видели Семейку Мотору с беглыми казаками, торговыми и промышленными людьми. Они прошли к верховьям Анюя. Получалось, что ватага Моторы, снаряженная купцами Матвеем Коткиным, Матвеем Кашкиным, Анисимом Костроминым и Михеем Захаровым, намеренно обошла мартемьяновское зимовье. Промышленные думали, эта новость приведет Стадухина в ярость, но он злорадно посмеялся и сказал:

– Надо поторапливаться!