Первопроходцы

Промышленных и беглых казаков не будили, они проснулись сами, подкрепились юколой и мукой, разведенной в пресной воде, расчалили суда, разобрали весла, неспешно пошли в указанную целовальником сторону. Без особой надежды гладили гребями воду, пока не увидели за бортом траву, потом плывущее дерево, указавшие близость земли. Весла стали подниматься и опускаться быстрей, лица людей повеселели. По молитвам сквозь тучи робко заблестело солнце. Запас пресной воды кончился, расстелили парус и собирали дождевую.

Сначала со стороны заката завиднелись темные пятна, издали похожие на облака, потом они превратились в венчики горных вершин, которые долго не приближались. Герасим, стоявший на руле поповского коча вместо кормщика, правил к ним. Следом вел судно Емеля. Лишь на другой день из морской дали показалась полоска земли. Кочи подошли к крутому скалистому берегу, похожему на мыс, где разбились анкудиновские беглецы. Здесь было много бухт. На корму опять выбрался Федот Попов, тощий, осунувшийся, но уже явно выживший, осмотрелся по сторонам. Легкий ветер шевелил отросшую и побелевшую бороду.

— Где сможем — надо приставать! — приказал и, сочувственно оглядев беглого казака, обвисавшего на руле, сменил его: — Отдохни! Как-нибудь справимся! — Обернулся к другому кочу. Емеля помахал ему рукой.

При устойчивом ветре с севера суда шли вдоль каменистого безлесого берега, пока Федот не высмотрел укрытую бухту с отмелью и грудами выброшенного прибоем плавника. При отливе, который был здесь полноводней, чем в Студеном море, ему удалось провести судно между камней на тихую воду. Под днищем захрустели песок и окатыш, нос коча выполз на сушу и на миг застыл в радостной и опасливой тишине. Емеля тоже провел судно возле мыса и ткнулся в берег неподалеку от дядьки. Покачиваясь на ослабевших ногах, казаки и промышленные сходили на сушу, падали на колени, отбивая обетное число поклонов, хотя никто не знал ни того, где они, ни какие народы живут поблизости. Господь уберег от потопления, и это было чудом.

— Умолила Пречистая Сына за нас, грешных! — Молились со слезами.

Якутка со стонами сползла с опостылевшего судна, легла на песок. Едва оправившись от первой радости, спасшиеся нашли ручей и долго не могли напиться сладкой водой. Отдохнув, развели костры из плавника, пробовали ловить рыбу — не поймали. День прошел в обыденной суете стана, на другой, после молитв и благодарственного молебна, Федот стал говорить покрученникам, своеуженникам и людям Герасима Анкудинова:

— Новый год начался радостью и бедами, все бабье лето проболтались в море, дождями и снегом раны омывали. Теперь распогодилось. Устье Колымы уже льдом забито, а здесь лето.

Его люди молчали, беглые, потупившись, вспоминали свою недолгую радость на кошке, мечты о богатстве и благополучии дальнейшей жизни. Бес, искони ненавидящий всякое счастье, посмеялся над всеми: одни заплатили жизнью за недолгое чувство удачи, другие — ранами и муками.

— Хорошо бы вернуться на Анадырь, там зимовать! — хмуро, без былой удали сказал Герасим и пожал плечами: — Да будет ли попутный ветер? И сколько туда идти? Един Господь знает, где нас носило.

Спасшиеся скромно и уважительно стали советоваться. Федот внимательно слушал их.

— Мне бы ваши заботы! — горько усмехнулся. — Коч потерял. С Пантелеем Демидычем треть товаров, без которых ни на Лену, ни на Русь лучше не возвращаться. Прости, Господи! — перекрестился, глядя на угли костра.

— Я так думаю, — осторожно заговорил Емеля с некрасивым, изможденным лицом, — раз не потопли милостью Божьей, пошлем ертаулов осмотреться, где можно зимовать. Если есть лес и соболь — останемся до весны.

— Неизвестно, как здесь встретят, — поддержал племянника Федот. — Но попробовать надо.

Глаза его запали под лоб и высвечивались оттуда, проникая в самую душу. Он пытливо оглядел подначальных и анкудиновских людей, добавил строже, показывая, что не потерпит споров.

— А зимовать придется! Торговать, менять всем воля, а понуждать к ясаку запрет, — строго взглянул на Герасима.

Тот понял его по-своему, пробормотал, оправдываясь:

— Не бывает так много народу в голодных, безлесых местах, как было на кошке! Чую, случаем ввязались в чью-то войну. Будь у нас острожек — отбились бы.

— Кто не желает мирно зимовать со мной — иди пешком куда знаете! — строже добавил Федот. — Припас рыбы, мяса пополним, мука есть, отъедимся, отдохнем, оглядимся, что за места… Однако, лето да и только, — блеснул запавшими глазами, задирая голову к светлому небу.