Первопроходцы

Тянуть нарты по льду реки было много легче, чем по камням и мерзлому мху сырого берега. Весь груз, снятый с коча, разом увезти невозможно, ясно было, что придется его челночить. Нарт делали много, с расчетом, чтобы не перегружаться, досок с расшитого коча хватало. В тех местах, куда выбросило коч Федота Попова, даже потеплело, будто с большим запозданием стало входить в раж бабье лето. Дул холодный ветер, но, спрятавшись за камнями, можно было погреться на солнце. Спасшиеся сложили каменку и напекли хлеба. В заливе ловилась рыба, ватажка добыла жирного сивуча. Его мясо дурно пахло, но это не претило часто голодавшим людям, не раз отъедавшимся нерпами.

Федот с Емелей отправили в разные стороны ертаулов высмотреть места промыслов. Те вернулись на другой день и подняли ватагу в ружье: за ними гнались здешние люди и обстреливали из луков. Промышленные и беглые казаки отбились, выставили караулы, но желания остаться в этих местах для зимних промыслов убавилось.

— Не судьба! — с бесноватым блеском в глазах пробормотал Федот Попов. — Знать, на роду нам писано обойти Каменный Нос!

Емеля опасливо уставился на дядьку и пожал плечами: ему место нравилось. Он поежился, сконфуженно кашлянул:

— Если попробовать договориться о торге и мене?..

Дядька его не услышал, соображая о своем, промышленные молчали, беглые думали.

— А что? — Федот вскинул брови и обвел спутников диковатым взглядом.

— Пока ветер пособный, льдов нет, пойдем дальше, вдруг обойдем Каменный Нос.

Удивляя Емелю необычной сговорчивостью, покрученники и беглые казаки покладисто столкнули кочи на воду и отошли от стана на два полета стрелы. Полуголые инородцы в высоких собачьих торбазах высыпали на берег, победно кричали и потрясали луками.

— Куда плывем? — подступились к Федоту ватажные.

— Не ждать же попутного ветра, чтобы вернуться на Анадырь. Куда-нибудь выведет Господь! Найдем безопасный залив, просушим днища, просмолим, наловим рыбки…

Мягкая осенняя оттепель позволяла не спешить с зимовкой, попутный ветер гнал судно вдоль скалистого берега.

Федот разглядывал заливы, и грудь его наполнялась приятным волнением. Емеля бросал на дядьку настороженные взгляды, молча удивляясь свечению его глаз. Стараясь не отдаляться от берега, Попов смело вел кочи на полдень, с восторгом разглядывал снежные вершины остроконечных гор. Одна из них, непомерно высокая, курилась, как в сказках давно упокоившихся баюнов его юности. Суда обошли на веслах каменный мыс и оказались в большом заливе, укрытом от северного ветра. Лес по берегам был невелик и редок: приземистые, скрученные ветрами березы. Федот приткнул нос коча к ровному песчаному берегу, рядом причалил Емеля. Было время отлива: вода отступала, суда обсыхали. Ертаулы спустили лодки, пошли против течения искать сладкую воду. Поблизости оказалось несколько ручьев, рыбы в заливе было много. Забросив невод, мореходы одним уловом обеспечили себя едой на несколько дней, неподалеку от костров добыли медведя. Здешняя земля и вода кормили щедро. Никто не беспокоил пришельцев, хотя следы людей встречались. Ертаулы поднялись на лодках выше по реке и вернулись с радостной вестью.

— Там соболя, что мышей в брошенном зимовье, хоть лес редок! — говорили окружившим их спутникам.

Федот, слушая их, досадливо морщился и поглядывал по сторонам.

— Надежное счастье легко не дается! — с сомнением покачал головой.

Его слова возмутили некоторых промышленных и казаков:

— Не упомнить, сколько раз прощались с жизнью, самого еле отмолили, а ты говоришь…

— Бесовские соблазны приходят через сердце, — обиженно укорил кто-то из анкудиновских беглецов и перекрестился.

Федот смущенно улыбнулся. Найти эти места было непросто, но не для одного удачного промысла столько лет он претерпевал неудачи и тяготы, не для одних дикоживущих вез товар с Руси. Его неуверенно поддержали своеуженники, имевшие свои паи в товаре и снаряжении, а большинство промышленных и беглых казаков желали подняться по реке и готовиться к зимовке.

— И правильно! — согласился Федот. — Зачем толочься на одном месте? Кто желает — устраивайся здесь. Я оставлю вместо себя Емелю и с доброхотами поищу промыслов дальше.

Емеля уставился на дядьку с разинутым ртом, но, полупав рыжими ресницами, согласился, что в два зимовья промышлять сподручней, если, конечно, здешние люди не будут нападать.

— Найдем места богаче — вас переманим, не найдем — вернемся! — весело загалдели своеуженники, оглядывая озадаченных спутников.

— По желанию идти! — выкрикнул Герасим Анкудинов за всех своих беглецов. — Нам за ваш хлеб расплачиваться, и на Колыме всем задолжали.

— Пусть так! — согласился Федот, пристально глядя на казака. — Только старшим будет Емеля. Хлеб-то наш! — напомнил.

Остаться решили два десятка покрученников и беглых казаков во главе с Емелей и Герасимом Анкудиновым. Пять своеуженников и четверо покручеников решили попытать счастья дальше. Под началом Федота они просушили, просмолили днище малого построенного на Колыме коча, с приливом столкнули его на воду и на веслах вышли из залива.