Первопроходцы

Русские исторические источники дают возможность в общих чертах восстановить климатические условия в арктических морях во второй половине XVI — первой половине XVII века. Имеющиеся сведения о систематических походах русских мореходов на Обь и Енисей в XVI веке и необычайное развитие в эту пору морских промыслов, в которых участвовали тысячи судов, дают основание предположить, что в конце XV — первой половине XVII века в Арктике наблюдались благоприятные гидрометеорологические условия.

Мореплавание в морях Ледовитого океана вплоть до Енисея в XVI и XVII веках достигло небывалого размаха. Русское правительство сперва взимало солидные пошлины с поморов за плавание западным участком Северного морского пути, а затем под страхом смертной казни запретило пользование арктической морской дорогой, опасаясь, что по ней к пушным богатствам Западной Сибири проникнут иностранцы. Но еще до того, как этот указ вступил в действие, русские мореходы в первой четверга XVII века обогнули северную оконечность Азии — Таймырский полуостров. Во второй четверти XVII века русские суда достигли Хатанги, Лены, Индигирки, Колымы. В документах, относящихся к этим плаваниям, почти не упоминается о встрече со льдами. Первый раз серьезной преградой на пути поморов они стали в 1647 году во время попытки пройти на восток от Колымы. Но уже в следующую навигацию суда Федота Алексеева и Семена Дежнева без каких-либо серьезных осложнений обогнули Чукотский полуостров, прошли Беринговым проливом и тем самым завершили открытие Северо-Восточного прохода от берегов Мурмана до Тихого океана.

Со второй половины XVII века начинается увеличение ледовитости в арктических морях. Отправленная из Архангельска в 1652 году в Арктику правительственная экспедиция встречает льды в районе Канина Носа. Из-за льдов ей не удается приблизиться к южным берегам Новой Земли, хотя несколько десятилетий назад и промышленники, и иностранные путешественники проходили здесь беспрепятственно.

Анализ наблюдений арктических экспедиций со второй половины XVII до середины XIX века позволяет говорить о том, что в рассматриваемое время в Арктике наблюдалось похолодание, которое и привело к ухудшению условий плавания в полярных морях. Этим прежде всего и можно объяснить то обстоятельство, что участникам Второй Камчатской экспедиции, а за ними Шалаурову, Биллингсу и Сарычеву не удалось пройти отдельными участками Северный морской путь в отличие от русских промышленников первой половины XVII столетия, почти не встречавших неодолимых ледяных барьеров.

Сарычев и Биллингс не подозревали о том, что Адмиралтейств-коллегия будет неудовлетворена результатами их плавания. В Петербурге особенно были обеспокоены тем, что в ходе экспедиции не было предпринято попытки описать по сухопутью северный берег между Барановым Камнем и Восточным океаном. Особый гнев вызвало пренебрежительное отношение Биллингса к поискам "матерой земли, виденной в 1764 году". Экспедиция не только не предприняла "никакого разведания", но и даже в рапорте Биллингса не упоминалось об этом поручении. И наконец, Адмиралтейств-коллегия была возмущена тем, что на присланной Биллингсом в Петербург карте не были даже означены Медвежьи острова.

Этот разнос петербургского начальства не застал никого из членов экспедиции на Колыме. Но он настиг Биллингса в Охотске и хорошо запомнился ему. Стремясь сгладить неприятное впечатление от скромных результатов плавания в Северном Ледовитом море, он впоследствии предпримет сухопутное путешествие по чукотской земле.

Между тем 5 августа 1787 года Сарычев закончил разоружение "Палласа" и "Ясашны" и спустя несколько дней отбыл в Среднеколымск, где встретился с Биллингсом. Как только замерзли реки и болота, экспедиция отправилась в Якутск. Снова были переходы через горные хребты, заснеженные долины, речные наледи. Снова недоедание, цинга, жестокие морозы и пронзительные ветры. Один из немолодых членов экспедиции дошел до отчаяния от лютости стужи и, Сарычев, нисходя к страданиям измученного дорогой моряка, оставил его на попечение жителей повстречавшегося на пути селения. На каждом путешественнике было надето по три оленьих кухлянки, но и они не спасали от холода. На лошади нельзя было усидеть более получаса. То и дело приходилось оставлять седло и идти пешком, чтобы хоть немного согреться. "Лица наши, — писал Сарычев, — так изуродовало морозом, что почти не оставалось места, где бы не видно было действий его лютости… Чтобы совсем не отмерзли у нас щеки и носы, мы сделали из байки личины. Они хотя и леденели от дыхания и были не очень приятны для лица, однако много помогали нам".