Первопроходцы

Ночевали под открытым небом. При этом старались отыскать места, закрытые от ветров, и где, кроме того, можно было найти корм для лошадей и сухие дрова. Огонь, на котором готовили пищу, не мог отогреть путешественников. Спали в вырытой в снегу яме, закутавшись в одеяла и шкуры. Сарычев был очень доволен тем, что во время этого тяжкого пути никто из его спутников не захворал. В таком бедственном положении, по его словам, не приходилось рассчитывать на чью-либо помощь. Кругом были только снега и горы, по обледенелым склонам которых порой доводилось спускаться ползком. Потом начались леса, сначала лиственные, а затем сосновые. Тихо и задумчиво шумел бор по сторонам тропинки. Он был бесконечен, как море. Только изредка однообразный ропот деревьев нарушался криком птицы или зверя. Но это продолжалось мгновение. А затем снова почти осязаемая тишина окружала путников.

Наконец, встретились якутские юрты, и путешественники смогли провести ночь под гостеприимным кровом местных жителей в соседстве с находившимся там домашним скотом. В другое время они не согласились пробыть здесь и минуты. Но Сарычев был счастлив уже от одной мысли, что после многих холодных ночлегов над ним и его спутниками не открытое небо, а крыша теплого человеческого жилья.

24 ноября 1787 года прибыли в Якутск. Зимой пришлось заниматься строительством лодок на Усть-Майской пристани. Жильем служили дома, построенные экспедицией Витуса Беринга. Здесь Гаврила Андреевич встретил весну 1788 года и все лето руководил перевозкой экспедиционных грузов в Охотск.

Зимой 1788 года строились суда для плавания в Восточном океане. Весной Сарычев получил от Биллингса приказание описать морской берег от реки Охоты на юго-запад до реки Улькана и 31 мая 1789 года в сопровождении десяти служителей вышел в море на деревянной байдаре, построенной по его собственным чертежам. День за днем плыли на юго-запад, редко имея возможность пристать к берегу. Бушевали штормы, шел дождь, нередко переходящий в снег. Потом попали в сулой (водоворот). Два встречных течения своими волнами едва не затопили суденышко. Чтобы избежать погибели, пришлось выброситься на берег и двое суток сушить подмокшую провизию и влажное платье.

За пять недель Сарычев описал значительную часть берегов Охотского моря и, кроме того, исследовал по собственному почину Алдомский залив и реку Алдому.

В Охотск благополучно возвратились 7 июля. В гавани стояло на якоре судно "Слава России". На нем экспедиция в сентябре отправилась к берегам Камчатки. По пути в Петропавловск открыли неизвестный каменный остров, который был очень опасен для судов. Его назвали по святцам именем святого Ионы. Проливом между четвертым и пятым Курильскими островами вышли из Охотского моря в Тихий океан.

"Солнце, — писал Сарычев, — беспрерывно светило до самого вечера и согревало нас, как бы среди лета. После продолжительных холодных погод, казалось, что мы вдруг перешли из холодного климата в теплый… Теплота воздуха, приятный вид берегов и тишина моря, гладкого подобно стеклу, привлекали общее внимание. Это был для нас праздник, который с удовольствием проводили мы все на верхней палубе. Между тем в худую погоду никто, кроме вахтенных, не выходил из кают".

5 октября Сарычев ступил на землю Петропавловской гавани, где в 1740 году капитан-командир Витус Беринг заложил город. Еще совершенно крепкими выглядели его первые строения. Правда, за это время к казенным зданиям добавилось еще более 300 домов, живописно раскинувшихся по склонам.

Вскоре путешественники посетили могилы двух путешественников: академика-астронома Людвига де ля Кроейера, участвовавшего в 1741 году в плавании к берегам Америки вместе с Алексеем Чириковым, и капитана Кларка, который после гибели Джеймса Кука, принял начальствование над его третьей экспедицией, но недолго пережил великого мореплавателя. Он умер в 1779 году, когда английские суда, пытавшиеся пройти из Берингова пролива в Атлантику, возвращались из Арктики на юг. Именно в этом плавании участвовал в чине мичмана Иосиф Биллингс, которому теперь русское правительство доверило руководство секретной Северо-восточной экспедицией. Фигура Биллингса представляется весьма противоречивой. Во всяком случае, в ряде высказываний знавших его людей звучат определенно отрицательные мотивы.

В частности, об этом говорят заметки декабриста Владимира Ивановича Штейнгеля. Он ребенком видел путешественников, когда те зимовали в Петропавловской гавани. "С прибытием экспедиции в Камчатку, — писал Штейнгель, — началось явное бабничанье: вечеринки, попойки, зверские представления и пр. Денег они убивали пропасть, а пользы на грош не делали". По свидетельству Штейнгеля, особенно усердствовал Биллингс. Он даже признавался в любви к его матери, которая, однако, отвергла домогательства англичанина. "Мне этот Биллингс, — писал Штейнгель. — особенно как-то гнусен. Я и маленький смотрел на него с отвращением".