Первородный грех

Машину Элан оставил на одном из специально помеченных мест парковки, справа от переднего двора, но сейчас он не стал в нее садиться. Он прошел вслед за Кейт до берега и вместе с ней ждал, пока подойдет полицейский катер. Когда обтекаемые контуры темно-синего катера показались вдали, Элан отвернулся и, не произнеся ни слова, пошел назад, к машине. Но и теперь он не уехал. Когда катер подошел к берегу, Кейт была совершенно уверена, что Элан смотрит, как высокий человек в темном, стоящий на носу суденышка, протягивает ей руку, помогая взойти на борт.

19

Звонок раздался, когда инспектор Дэниел Аарон подъезжал к Истерн-авеню. Останавливать машину ему не пришлось — сообщение было коротким и четким. Смерть при подозрительных обстоятельствах. Инносент-Хаус, Инносент-Уок. Явиться немедленно. Роббинс привезет его следственный чемоданчик.

Сообщение пришло вовремя — лучшего и желать было невозможно. Дэниела охватила волна радостного возбуждения: вот наконец важное дело, о котором он мечтал, которого ждал с нетерпением. Он сменил Мэссингема в спецотделе всего три месяца назад, и ему очень хотелось проявить себя. Но для радости была еще одна причина. Он ехал к родителям, в их дом на Драйве, в Илфорде, праздновать сорокалетие со дня их свадьбы. Устраивался праздничный ленч вместе с сестрой матери и ее мужем. Дэниел заранее попросил об отпуске на сутки, понимая, что пропустить такое семейное торжество он без уважительной причины никак не может. Но он вовсе не жаждал в нем участвовать. Ленч в ресторане при одном из самых посещаемых в Илфорде магазинов (мать предпочла именно этот ресторан) обещал быть претенциозным и скучным, а за ним непременно последовала бы не менее скучная беседа дома — на весь день, до самого вечера. Дэниел знал — тетушка считает, что он недостаточно заботливый сын, дурной племянник и плохой еврей. На семейном торжестве она не станет открыто выражать свое неодобрение, но ее кратковременная снисходительность вряд ли сделает атмосферу более приятной.

Он свернул на боковую дорогу и остановил машину, чтобы позвонить родителям. Разговор предстоял трудный, и он не хотел быть в это время за рулем. Набирая номер, он сознавал, что им владеют смешанные чувства: облегчение — ведь у него была теперь вполне уважительная причина не явиться на торжество; явное нежелание сообщать родителям эту новость; радостное возбуждение оттого, что он едет расследовать дело, которое обещает быть значительным; и всегдашнее иррациональное, разрушающее любое удовольствие, чувство вины. Он не собирался тратить время на споры или долгие объяснения. Кейт Мискин уже, наверное, на месте преступления. Родителям придется усвоить, что ему надо делать свою работу. Трубку поднял отец:

— Дэниел, ты что, еще не выехал? Ты же сказал, что приедешь пораньше, посидишь спокойно с нами до прихода гостей. Где ты?

— На Истерн-авеню. Прости, отец, я не смогу приехать. Мне только что позвонили из отдела. Срочно. Расследование убийства. Я должен немедленно явиться на место преступления.

Послышался голос матери — она взяла у отца трубку:

— Что ты такое говоришь, Дэниел? Ты говоришь, что не приедешь? Но ты же должен! Ты же обещал. Твои тетя и дядя приедут. Это ведь сороковая годовщина нашей свадьбы! Что это за праздник, если со мной не будет обоих моих сыновей? Ты же обещал, Дэниел.

— Я знаю, что обещал. Я не был бы сейчас на Истерн-авеню, если бы не собирался приехать. Мне только что позвонили.

— Так тебя же отпустили. Какой смысл брать выходной, если тебя вот так вызывают? Что, никто не может тебя заменить? Почему это всегда должен быть ты?

— Вовсе не всегда это должен быть я. Но сегодня — должен. Неотложное дело. Убийство.

— Убийство! И тебе обязательно надо быть впутанным в убийство, вместо того чтобы побыть с родителями? Убийство. Смерть. Ты можешь хоть на минуту задуматься, какую жизнь ты ведешь?

— Прости, мама, я должен ехать, — сказал Дэниел и, мрачно добавив: — Желаю приятно провести время за ленчем, — отключил телефон.