Первородный сон

– Ты думаешь, я поймаюсь на этот приём?

За спиной архонта раздался короткий негромкий, но мелодичный свист. Он развернулся и увидел Теольминта, только что перемахнувшего через борт.

– Я дал вам время, сколько смог, архонт, и не поддавался на увещевания Улианты взойти на иол быстрее. – Произнёс он на языке «эльтасмири».

– Обычно свистят ДО того, как собираются что-то сделать. – Недовольно пробурчал Вельсиолл и уже громче добавил. – Прикажи остальным подниматься.

Теольминт небрежно облокотился на скрипящую от старости балку борта, вызвав тем самым напряжение в глазах Локтоиэль, и, не поворачиваясь назад, крикнул:

– Архонт приказывает всем немедленно подняться на борт!

За то время, пока участники отряда взбирались на иол, Вельсиолл с Теольминтом успели поднять оказавшиеся целыми два паруса на мачтах и распределить вёсла по уключинам.

– Странно всё это. – Прошептал следопыт, осматривая старый, но вполне годный корабль, неведомо как оказавшийся на их пути.

Его слова услышали все члены отряда, кроме переваливающегося через борт Мирано. Из-за лишнего веса ему тяжелее всех давалось преодоление этой скромной для эльтасмириев высоты, и сейчас он лишь сипел и бормотал какие-то кхатазские ругательства. Однако добраться до палубы ему не удалось – он внезапно покачнулся и плюхнулся назад за борт, прямо в прибрежную жижу. Все услышали, как она чавкнула под его массивным телом. Толстяк завизжал от неожиданности, страха и боли. Ужас охватил его от мысли, что он останется тут один. Превозмогая ломоту в костях, он поднялся на ноги и протянул руки вверх, зарыдав словно ребёнок. Теольминт с Тидзином схватили Мирано за предплечья и затащили его на борт.

Как только последний член отряда оказался на палубе, корабль внезапно вздрогнул, заскрипел, и будто некая сила приподняла его, освободив из илистого плена.

– На вёсла! – Быстро приказал Вельсиолл.

Он прошёл с кормы иола на бак и вгляделся вдаль. За бортом простиралась серая хмарь неба, переходящая в чернильного цвета воду, поедающую капли дождя.

Как только они отошли от берега, эльтасмирии – потомки первых мореплавателей этого мира почувствовали то, что было неведомо остальным. В чреве трюма, сквозь утлые, подгнившие доски со смертельным спокойствием просачивалась чёрная вода.

Всю свою жизнь Поющий меч Тидзин считал, что эльтасмирии – это уединённый народ, чья смелость и решительность никогда не сравнится с их высокомерием. Он даже немного убедился в этом, наблюдая за их поступками и речами во время странствия по Старой дороге. Но то, что произошло далее, заставило его изменить своё мнение.

Всё случилось так стремительно, что Тидзину понадобилось несколько минут, чтобы осмыслить произошедшее во всех деталях.

Вот Улианта отталкивает к борту Локтоиэль и хватается за оба весла сразу. К своему стыду, Поющий меч не сразу понял, что она отпихнула неопытную в морском деле спутницу, чтобы грести ровно и не допустить поворота корабля в сторону.

Вот Теольминт делает то же самое со следопытом, но более мягко и аккуратно. Раоки не отлетает к борту, а успевает сгруппироваться и, перекатившись по палубе, усесться на доски.

Вот эльтасмирийский лорд ловко вскакивает с бака иола на бушприт, поднимает одну руку вверх, его волосы начинают развеваться, словно вокруг него поднялся ветер.

Тидзин услышал песню – прекрасную, мелодичную, и в то же время мощную и бодрящую. Она полилась в серое пространство вокруг, словно поток сказочной реки, растапливающей древние льды. Герб на щите Вельсиолла вновь вспыхнул ярким белым светом, как тогда, в начале пути, но не погас, а начал мерцать в такт мелодии эльтасмирийской песни архонта.

Тидзин невольно всмотрелся в герб Дома Весеннего Шторма, вслушался в витающие вокруг звуки голоса Вельсиолла и почувствовал, что с ним что-то происходит. Внезапно всё его естество разлетелось на тысячи маленьких осколков и тотчас срослось заново, вызвав волну небывалого возбуждения. Резкая боль пронзила спину. Это его мышцы взорвались от напряжения – сам того не сознавая, Тидзин рванул весло так, что едва не покалечил самого себя и сидящего рядом Ото. Впрочем, конюх действовал точно так же. Боль не шла ни в какое сравнение с эйфорией, охватившей Тидзина. Он поднял лицо к серому небу, улыбнулся струям дождя, закрыл глаза и загрёб с удвоенной силой.

Вельсиолл пел Песнь Марлинов. Она внушала гребцам уверенность в своих силах, давала им небывалую мощь, благодаря которой любой корабль становился стремительным и неуловимым словно марлин – самая быстрая рыба межконтинентальных морей Биртронга. Все гребцы как один закрыли глаза, вёсла синхронно ударили о воду, и иол рванулся вперёд со скоростью породистого жеребца.

В сознании оставались Мирано и Раоки с Локтоиэль, лишённые права грести в критической ситуации.