Первородный сон

Теольминт сориентировался мгновенно. Он подпрыгнул вверх, оттолкнулся ногами от ствола, перехватил Улианту в прыжке, совершил переворот в воздухе и, мягко перекатившись по прелой листве, встал на ноги с пустыми руками, потому что при перекате аккуратно уложил девушку на землю. В ином случае, если бы он просто ловил её, то повредил или сломал бы себе руки, так как тело набрало скорость в падении. Он опустился на колени перед ней. Улианта была без сознания.

Теольминт смял и подложил ей под голову капюшон плаща, коснулся её лица, удостоверился в отсутствии травм и пальцами проверил дыхание. Осмотр привёл его в изумление.

«Она не потеряла сознание! Она спит!».

– Как это так? – Уже вслух воскликнул он и подхватил расслабленное тело на руки, чтобы отнести обратно к архонту. Но стоило Теольминту поднять её, как яркая вспышка света ослепила и его. Гаснущим разумом он понял, что проваливается… в сон Улианты. Это осознание было столь же чётким, сколь и мимолётным…

Раоки не спешил приближаться к развалинам старого дома. Не то чтобы он его раньше не видел – просто всегда обходил стороной одинокое строение, невесть кем возведённое вдали от людских поселений. В детстве, как и все кхатазы, Раоки сполна наслушался сказаний о путниках, среди ночи забредавших в дома на дороге, под утро оказывавшихся такими же развалинами из которых никто не выходил. Для следопыта забытый людьми или кем-то ещё дом был просто одним из ориентиров, который неизменно стоял на этом месте. А вот болото не было таким стабильным ориентиром, что подтвердилось тем, что на этот раз оно оказалось заливом.

Меньше всего Раоки хотел заходить внутрь обветшалых стен. Но приказ архонта… да ещё произнесённый таким, не терпящим возражений, тоном…

Он остановился. Огляделся по сторонам, словно в поисках повода не проникать в здание. Повода не нашлось.

– Конечно, – заворчал следопыт, осматривая развалины, – один красавец с вьющимися волосами охраняет красавицу. – Раоки потрогал залысину на затылке. – Второй и вовсе эльтасмирийский лорд, конечно, тоже с красавицей. Даже достойный Тидзин в паре с этим пьяницей Ото. А Раоки один. Зачем Раоки охрана? А не нужна она ему. Что станет с Раоки? Ну поседеет ещё больше…о-о-о…

Следопыт почувствовал, что не может остановить собственную речь. Что-то заставляло его произносить вслух все мысли. Негромко, но отчетливо. Он посмотрел вглубь старого дома и теперь даже взгляд не принадлежал ему. Раоки застыл в изумлении, смешанном со страхом, приправленным покорностью.

– Правитель Шан… – промямлил он и его ноги подкосились…

Поющий меч Тидзин и конюх Ото разошлись в разные стороны, выполняя приказ и обходя поляну вдоль лесной стены. Вскорости крестьянину показалось, что на поляне остались только они с благородным воином, меряющим поляну размеренными шагами.

– Эти эль…лилии…элимирии видно прячутся в траве, – вдруг заговорил он сам с собой, – как кролики.

Он засмеялся и закрыл сам себе рот, с опаской поглядев на Тидзина. Поющий меч продолжал вышагивать вдоль края поляны, не замечая проделок крестьянина.

Заметив, что на него никто не смотрит, опытный Ото смог незаметно от напарника отхлебнуть вкуснейшей рисовой водки из баклаги, что была припрятана в заплечном мешке. Тёплая волна прокатилась по телу. Мягкий шум заполнил голову. Это немного успокоило его, ведь гибель друга вызвала в нём бурю страстей – и страх, и горе, и разочарование, и даже неверие в смерть. Однако, после ещё нескольких глотков живящего напитка, его сущность стала заполнять злость. Теперь он не шагал – он топтал и без того примятую траву босыми ногами, словно она была его врагом. Постепенно злость переросла в ярость. Встреться ему сейчас любая тварь, что водится в этих лесах, он разорвал бы её на куски. Он заставил бы всех лесных уродцев вопить от боли. Он вспорол бы мерзкие животы и разметал бы их по всей чащобе.

– А что мне мешает? – Вдруг произнёс он вслух.

Ото остановился, но хмельные пары не позволили ему увидеть странное в собственных поступках.

– Надо идти и рвать! За Мирано! За друга! Вот только хлебну ещё из фляги… и надо отпроситься у Тидзина. Он же напарник, да ещё и целый Поющий меч… нельзя бросать его… надо только предупредить, чтобы он подождал, пока Ото отрежет пару мерзких голов и сразу вернётся…

С этими словами пьяный конюх развернулся и мутным взглядом обвёл поляну вдоль её границ. Поющего меча нигде не было. Грязно ругаясь вполголоса, Ото по кривой пошёл туда, где в последний раз видел Тидзина. И нашёл… Поющий меч лежал в траве… Он мирно спал… На посту… При исполнении приказа…

– В рот мне молока, – ошалел Ото и рассмеялся, – Мирано мне не поверит…

Тут же его лицо омрачилось. Он совсем забыл, что Мирано мёртв. Надо идти в лес и выпустить кишки всем обитающим в нём тварям. Значит надо разбудить напарника. Будить пинком Поющего меча Ото не решился бы даже в своём худшем пьяном кошмаре, поэтому он наклонился и аккуратно потеребил Тидзина за плечо…