Первородный сон

Архонт взглянул на девушку, что звала его к столу. Её бежевое одеяние отливало розовым в лучах идущего в закат солнца. Глаза блестели серым цветом. Она смотрела прямо и открыто. По тому, как она поправляла взъерошенные чёрные волосы, архонт догадался, что недавно девушка обрезала их. Он слегка улыбнулся, вежливо кивнул, сел за стол, взял в руки сливу и принялся рассматривать её.

– Ты не спросишь, почему простая крестьянка настолько бесстрашна, что позволяет себе первой заговорить с благородным гостем? – Не отрывая взгляда от гречишного поля и всё так же поглаживая котёнка, задал вопрос лорд Хироюки.

Вельсиолл не замедлил с ответом:

– Это не крестьянка. Она не поклонилась мне. Её взгляд лишён страха. Волосы обрезаны не так давно, вероятно, чтобы стать незаметной в среде простолюдинов. Я, кажется, понимаю, почему ты выбрал именно эту деревню, чтобы лично защитить её от возможной атаки.

– И почему же?

– Она знает моё имя. Узнать она могла его только от тебя, Хироюки. Девушка чем-то важна для тебя, иначе её присутствие здесь объяснить сложно. Возможно она аристократка, может быть воин, а может влиятельный человек из торгового сословия.

– Вы такой проницательный, – улыбнулась девушка, – я думаю, вы знаете ответ. Пожалуйста, расскажите, что вы думаете. Вас очень интересно слушать.

– Воин всегда в начале разговора назовёт своё имя. Пусть вымышленное, но назовёт. Торговец всегда имеет при себе перо и чернила, чтобы записать имя на руке вероятного клиента, даже если он не на работе. Ведь только это гарантирует, что о нём не забудут и сообщат друзьям. Скорее всего, вы из аристократов. Дочь, жена, племянница…

В этот момент тень опустилась на ветки одинокого сливового дерева. Свиньи взволнованно захрюкали, напоминая людям о том, что приближается полная опасностей ночь. Крестьяне стали выходить из-за стола, возвращаясь к привычным для них делам. Освободившиеся места на скамьях быстро заняли кошки и с интересом уставились на эльтасмирия немигающими глазами.

– Вы правы, господин Вельсиолл. Я не простолюдинка и я не назвала своё имя. Но это не из неуважения к вам, – заговорила девушка, как только крестьяне исчезли в лабиринте трав, – просто многие жаждут найти меня. И прежде всего – мой отец. А у него везде уши и глаза.

Кошки начали усердно лизать лапки и умываться, как бы показывая, что они не имеют к этому никакого отношения.

Девушка взяла со стола одну из оставшихся четырёх сливу и, спрятав её под ладонями, продолжила:

– Отец ищет не просто дочь. Он думает о будущем. О том, что будет, когда его путь завершится.

В этот момент что-то заставило детей в поле смолкнуть. Они замерли, вглядываясь в потемневшую кромку леса, и вдруг рванули в сторону домов. Вельсиолл заметил шевеление прячущихся среди хижин воинов, но Хироюки едва заметно махнул рукой, и они вновь слились с тенями. Лорд поднялся на ноги, взял со стола последние три сливы, похожий на шило нож и направился в сторону напуганных чем-то детей.

Вельсиолл наблюдал, как удлиняется его тень на фоне заходящего алеющего солнца, как краснеет белое полотно гречишного поля. В одной руке Хироюки поблёскивал нож, вторая же подбрасывала в воздух сливы, не уступая в ловкости лучшим цирковым жонглёрам. Архонт повернулся обратно к девушке и услышал от неё следующие слова:

– Меня зовут Тингмэй. Я – жена господина Хироюки и единственный оставшийся в живых ребёнок лорда Табиючи.

Глава 25

Никто из воинов лорда Хироюки не пытался завести разговор с Улиантой. Все они усердно тренировались, разбившись на пятёрки, и свели общение с эльтасмирийкой к коротким тренировочным фразам. Эмоции наполнили их глаза только когда в продолговатый двор замка, вытянутый вдоль стены хикари, ворвалась Локтоиэль. Её глаза сияли огнём, волосы были роскошно растрёпаны, но в этом хаосе угадывалась намеренность и некий смысл, идеальные бёдра покачивались при каждом шаге, заставляя воинов косить глаза. Она демонстративно проспала утренний выход Вельсиолла и Теольминта, но сейчас выглядела так, как будто направляется на войну. Девушка шла полная решительности поупражняться в стрельбе из лука. Это умение её народ возвёл в ранг искусства, на недоступный для людей уровень. Даже эльтасмирии не могли похвастаться перед илийдингами превосходством в этом деле. Каждый лесной житель мог выпускать одновременно две стрелы, а за те мгновения, что уходили у людей на повторный выстрел, илийдинг натягивал тетиву с третьим.

Улианта сдержала нахлынувшее раздражение и уже хотела спокойно поздороваться, но дерзкая илийдинги ошеломила её, внезапно заговорив на чистом эльтасмирийском языке:

– Доброе утро. Разве архонт велел тебе бессмысленно стоять посреди двора? Ты должна двигаться, чтобы не заснуть.

В голове Улианты разразилась буря. Неужели эта нахальная девчонка всё это время понимала их разговоры?

– Я хорошо говорю, но часто очень плохо слышу. Ведь вы всё время шепчетесь по углам, как будто в нашей дружной компании есть некто, недостойный речей «высших существ». Вы не замечали ничего такого, госпожа Улианта?