Первородство

Я помню котлованов муть.

Отец мой строил этот путь.

С Урала

Прямо на Восток,

На Золотой далекий Рог

134

Отцы сумели дотянуть

К началу века этот путь.

Служебный помню я вагон —

Был, как огонь, багряный ок.

А я, ребенок,

Из окна

Под насыпь глядя, под откос,

Среди полыни и берез

То зебру видел, то слона.

В чем правда этих детских грез?

Не зря играл я в ту игру —

Коров считал за кенгуру,

За тигров принимал телят,

Когда в кустах они шалят.

Псы-львы рычали у дорог,

Ведущих прямо на Восток.

Уже среди ребячьих игр

Я знал, что уссурийский тигр

Совсем не сказка, явь почти...

А что-то дальше на пути?

И говорил отец:

— Мечтай!

Поедешь в гости и в Китай,

А из Китая и в Сиам,

А там — куда захочешь сам

Поедешь в гости ты к друзьям!

С кем хочешь будешь ты дружить,

Но по-соседски мирно жить

Ты с ними должен!

Не забудь!

Затем и строю этот путь. —

155

Отец мой умер...

Но ко мне

Вчера явился он во сне.

Был в белом кителе своем.

Кокарда — якорь с топором—

Сверкала на фуражке. Он

Искал служебный свой вагон.

Вагон багряный, как огонь.

Сказал отец:

— Событий суть

Ясна!

Я строил этот путь-

Путь через степь, и через лес,

И через горы до небес.

А в страны грез своих мосты.

Надеюсь, сам достроишь ты.

Осуществить твои мечты

Я не успел. Не обессудь!

И грохотал из темноты

Толпой колес Великий путь!

156

И по земле моей кочуя.

Совсем не многого хочу я:

Хочу иметь такую душу,

Чтоб гибло все, что я разруц^

Хочу иметь такую волю,

Чтоб жило все, чему позволю^

Сердце хочу иметь такое,

Чтоб никому не дать покоя;

Хочу иметь такое око,

Какое око у пророка.

Вот что хочу, хочу глубоко!

157

КОНЦЫ И НАЧАЛА

Под

Осень

Лес был желт, как лист

Оберточной бумаги в лавке.

Сейчас

Метель звучит, как свист

Хулиганья

Во время давки.

Каков же

Будет

Мир

Весной?

Неужто

Как

Цветок

В корзине?

Ужель

Блеснет

В июльский зной

Лишь пот на зверской образине?

158

Нет!

Ты и думать это брось

Ни для кого

Уже не тайна:

Все,

Что

Обычно началось,

Кончается необычайно!

159

Зима.

Снежинка на реснице.

И человеку детство снится.

Но уйма дел у человека.

И календарь он покупает,

И вдруг он видит:

Наступает

Вторая половина века.

Наступит...

Как она поступит?

— Ну, здравствуй! — скажет. —

Праздник празднуй!

И вместе с тем

Она наступит

На глотку

Разной

Мрази

Грязной.

Предвижу

Это наступленье

На всех отступников презренных!

Об этом,

160

Словно в исступленья,

Декабрьский вихрь ревет в антеннах.

Звенит в зерне, шуршит в соломе,

Ломает хворост в буреломе...

...Двадцатый век на переломе!

Ц Л. Мартынов

161

♦

Мне кажется, что я воскрес.

Я жил. Я звался Геркулес.

Три тысячи пудов я весил.

С корнями вырывал я лес.

Рукой тянулся до небес.

Садясь, ломал я спинки кресел.

И умер я... И вот воскрес:

Нормальный рост, нормальный вес

Я стал как все. Я добр, я весел.

Я не ломаю спинки кресел...

И все-таки я Геркулес.

165

3X0

Что такое случилось со мною?

Говорю я с тобой одною,

А слова мои почему-то

Повторяются за стеною,

И звучат они в гу же минуту

В ближних рощах и дальних пущах,

В близлежащих людских жилищах,

И на всяческих пепелищах.

И повсюду среди живущих.

Знаешь, в сущности, это неплохо!

Расстояние не помеха

Ни для смеха и ни для вздоха.

Удивительно мощное эхо.

Очевидно, такая эпоха!

166

Седьмое чувство

НАРОД-ПОБЕДИТЕЛЬ

Возвращались солдаты с войны.

По железным дорогам страны

День и ночь поезда их везли.

Гимнастерки их были в пыли

И от пота еще солоны

В эти дни бесконечной весны.

Возвращались солдаты с войны!

И прошли по Москве, точно сны

Были жарки они и хмельны.

Были парки цветами полны.

В зоопарке трубили слоны —

Возвращались солдаты с воины

Возвращались домой старики

И совсем молодые отцы —

Москвичи, ленинградцы, донцы.

Возвращались сибиряки!

Возвращались сибиряки —

И охотники, и рыбаки,

И водители сложных машин,

И властители мирных долин, —

Возвращался народ-исполин...

167

Такие звуки есть вокруг.

Иными стать их не заставишь.

Не выразишь посредством букв,

Не передашь посредством клавиш.

И поручиться я готов:

Иную повесть слышать слышим,

Но с помощью обычных слов

Ее мы все же не запишем.

И своевольничает речь,

Ломается порядок в гамме,

И ходят ноты вверх ногами,

Чтоб голос яви подстеречь.

А кто-то где-то много лет

Стремится сглаживать и править.

Ну что ж! Дай бог ему оставить

На мягком камне рыбий след.

169

ЛЮБОВЬ

Ты жива,

Ты жива!

Не сожгли тебя пламень и лава.

Не засыпало пеплом, а только задело едва.

Ты жива,

Как трава,

Увядать не имевшая права;

Будешь ты и в снегах

Зелена и поздней покрова.

И еще над могилой моей

Ты взойдешь, как посмертная слава.

И не будет меня —

Ты останешься вечно жива.

Говори не слова,

А в ответ лишь кивай величаво —

Улыбнись и кивни,

Чтоб замолкла пустая молва.

Ты жива,

Ты права.

Ты отрада моя и отрава,

Каждый час на земле —

Это час твоего торжества!

170

Ночь

Становилась

Холодна.

Прибавил шагу я.

Навстречу

Скачками двигалась луна.

Но вдруг по грудь, затем по плечи

В нагое дерево ушла,

И через ветви провалилась,

И снова в небе появилась

Гораздо выше, чем была.

Вот так

Борец,

Почти поборот,

Оказывается наверху.

Один

Через морозный город

Я шел без шубы на меху.

171

УСТАЛОСТЬ

И все, о чем мечталось,

Уже сбылось,

И что не удавалось,

То удалось.

Отсталость наверсталась

Давным-давно.

Осталась лишь усталость.

Не мудрено!

Усталость разрасталась

В вечерней мгле;

Усталость распласталась

По всей земле;

Усталость становилась