Перворожденная

Все вокруг пропитано Хаосом. Теперь девушка узнает его дыхание из тысячи других, различит в любой волшбе. Где-то вдали она слышит свою прекрасную Музыку — магия по-прежнему в ней, — но не имеет сил подхватить мелодию.

Она много думает. Что еще ей остается? Вспоминает. И когда вспоминает, опять слезы чертят дорожки на веках. Она говорит себе, что недостойно Перворожденной показывать свою слабость, но это выше нее. Единственное, что поддерживает девушку, — Музыка. Пока она жива внутри, есть надежда.

Наступает день, когда Зафир приходит не для разговоров. Он холоден и слегка напряжен, в руках металлический жезл. На одну минуту он снимает маску с ее рта и спрашивает:

— Ты готова помочь мне?

Исилвен с трудом разлепляет пересохшие, потрескавшиеся губы. Какое-то время глубоко дышит. Сухой шелест — это то, что у нее теперь вместо голоса.

— Лле наа харан э' наосалл! — разносится под сводами подземелья древнее эльфийское ругательство. Перворожденная поднимает глаза. — Однажды Хедин найдет тебя, и ты умрешь.

Она закашливается. Зафир смурнеет бровями, и бронзовая маска возвращается на место. Резким рывком маг разворачивается, отходя на несколько шагов от Перворожденной.

— Так я и думал, — кивает он. — Значит, сделаем по-моему.

Тяжелые двери раскрываются, входят подручные мага. С этого момента свет для Исилвен меркнет насовсем.

* * *

— Он лишил меня магии… То есть осталась исконная эльфийская волшба — разговор с лесом, заклинания, но Музыка Творения больше не звучит для меня.

Костяшки пальцев Исилвен были белые-белые. Девушка вздохнула и усилием воли разжала руки. Минуту или две сидела молча. Сколько бы ни прошло времени с тех событий, рассказ дался ей нелегко. Финеас тоже безмолвствовал, лишь рукоять меча грозила сломаться от силы, с которой он ее сжимал.

— Потом с меня сняли оковы, — сказала девушка. — Я плохо помню, что происходило… сознание то покидало меня, то возвращалось. Зафир начал плести вязь нового заклятия. Очень мощного, незнакомого мне. И вдруг, в единый миг, меня подбросило и куда-то швырнуло. Перед глазами расстелилась серая муть; я ничего не видела, голова кружилась, раз за разом я проваливалась в небытие и спустя часы возвращалась обратно. Меня вынесло в странное межвременье и межпространство — никакой точки опоры, ни одного предмета или живого существа, за которые мог бы зацепиться разум. Серая пелена, пустота… и все. Не знаю, сколько это продолжалось. Быть может, в Хьерварде прошли годы, а быть может, и столетия. Я сохранила рассудок лишь благодаря тому, что милостью Эру на меня иногда опускалась завеса беспамятства. А потом ощутила новый рывок и поняла, что падаю. Мелькнули ветви, так быстро, что я не успела опомниться, и вот уже лежу на земле. Миновало несколько часов, прежде чем я смогла подняться. Так я оказалась здесь, на Альтерре.

Исилвен остановилась, перевела дух.

— Вскоре я встретила отзывчивых людей и с радостью приняла их помощь. А спустя год нашла приют на Эрине. Сиды были очень добры ко мне. Я живу тут… давно. За морем есть поселение братьев-эльфов, я знаю о нем, но… — девушка рассеянно обхватила себя руками. — Но мне не хочется сейчас быть среди них. Одной лучше.

Финеас содрогнулся, представив, насколько же должно быть эльфийке тяжело, что она не хочет даже идти к своему роду.

— Магии во мне нет, вернуться домой я не могу. А теперь… Теперь ты принес весть, что черный колдун здесь.

Судорожный вздох вырвался из ее груди. И опять воцарилась тишина. Исилвен и Финеас сидели на скамье; солнце стояло еще довольно высоко, но скоро должно было нырнуть в ожерелье облаков на западе.

— Я думала всю ночь и все утро, — прошептала девушка. — Знаешь, я все-таки хочу попробовать сделать хоть что-то. Если Зафир по неведомой причине оказался на Альтерре, то нельзя мне оставаться безвольной… Я попробую вернуть свою магию. Он собирался хранить ее запечатанной для некой цели, значит, должен быть способ заставить его отдать чары. Конечно, прошло столько времени, могло произойти все, что угодно. Но даже если у меня не получится обрести Музыку… я хотя бы умру в битве с черным магом. Моя фэа… — она осеклась и перевела: — Моя душа не хочет жить.

Исилвен прервалась, медленно встала со скамьи, глядя вдаль, на холмы, чья неровная линия стелилась до самого горизонта.

— Я потеряла часть своей души с Анарвэ. И всю душу — когда меня лишили сути моей жизни. Больше мне нечего терять.

Финеас тоже поднялся. Голос его звучал сухо и твердо, когда он повернулся к эльфийке:

— Я пойду с тобой. Куда бы ни привела эта дорога.

Она посмотрела на мага и, несмело протянув ладонь, пожала ему руку.

— Диола лле, — произнесла она с признательностью.

На этот раз Финеасу не требовался перевод, благодарность была понятна на любом языке.

5