Первые четыре века христианства

Воцарением Валериана прекратилось ненадолго гонение, и это было лучшее время Церкви Африканской, которая всех непродолжительнее цвела в общем составе Вселенской Церкви. Киприан председательствовал на частых многолюдных ее соборах, и к его мудрости обращались епископы соседней Испании, Галлии и первостепенных епархий Востока, для обличения новатиан, для разрешения частных вопросов, о падших между мирянами или духовными, а иногда и о предметах более важных, относившихся ко всей Церкви. Общее ее согласие против ереси Новатиана было засвидетельствовано именами верховных пастырей: Дионисия Александрийского, Димитриана Антиохийского, Мозавана Иерусалимского, Феоктиста и Фирмилиана обеих Кесарии, Марина Тирского, Илиодора Лаодикийского, Гелена Тарсийского и посланием первого из них к папе Стефану; но едва не расстроилось единодушие вопросом, возникшим о крещении еретиков.

Св. Киприан настоятельно утверждал необходимость крещения младенцев, более достойных просвещения духовного, нежели взрослые грешники, ибо они очищались в купели только от первородного греха Адамова, а не от собственных согрешений; но не хотел признавать действительным крещения, которое давали отступники от истинной Церкви, почитая их лишенными благодати Духа Святого, и положил на соборе перекрещивать обращающихся от ересей. Не только епископы Африканские, даже многие из восточных, с кем сносился он письменно, приняли его мнение, и Фирмилиан Кесарийский торжественно утвердил его на многочисленном соборе в Иконии. Но Стефан Римский, придерживаясь древнего Предания церковного, отверг решение собора Карфагенского и грозил нарушить общение с Церквами Восточными. Следуя словам Апостольским о единой вере и едином крещении, он полагал всякое крещение твердым, если произносимы были правильно имена Отца и Сына и Св. Духа, и почитал только необходимым для обращающихся из ереси сообщение даров Св. Духа, через таинство миропомазания при возложении рук. Он приводил в свидетельство и то, что для мучеников крещение в собственной их крови заменяло иногда крещение водою, если не успевали получить его до смерти.

Разногласие по этому предмету продолжалось еще несколько лет, до первого Вселенского Собора, не нарушая, впрочем, единства Церквей, которые руководились местными обычаями до решительного определения, и потому угрозы Стефана возбудили негодование Киприана и Фирмилиана Кесарийского; они обличили посланиями своими такое неуместное его величание, не признавая власти епископа над равными ему епископами, долженствующими пасти в союзе любви единое стадо Христово. Оба ссылались на определения местных соборов Африки и Малой Азии, которые сходились довольно часто в промежутке гонений, когда позволяли обстоятельства, для устроения дел церковных.

Дионисий Александрийский склонялся отчасти на их мнение и приводил в письмах своих к папе Стефану некоторые примеры того бесчиния, с каким совершалось таинство крещения вне Церкви Православной. В других письмах к преемнику Стефана, Сиксту, он обличал возникшую в Египте ересь Савеллия, который не признавал разности трех божественных лиц Св. Троицы и отвергал особенную ипостась Сына Божия и Духа Святого, стараясь затмить ясное и догматическое учение о воплощении Христовом.

Глава 13. ВОСЬМОЕ И ДЕВЯТОЕ ГОНЕНИЯ

257-й от Рождества Христова

Дионисий уже писал письма эти в заточении, которому подвергся за вторичное исповедание имени Христова; ибо после трехлетнего благоприятного для Христиан правления Валериана настало опять гонение, по ненависти к ним префекта Римского Макрина, его любимца. Само изгнание святого мужа было спасительно для того дальнего места в пределах Ливии, куда сперва был сослан; вместе с ним проникли туда лучи света Христова, и с сожалением оставил он свой дикий приют, когда опять подозрительный префект переселил его ближе к Александрии, для лучшего надзора за действиями старейшины христиан; но вместо того сам пастырь мог удобнее наблюдать за своею Церковью и собирать вокруг себя верных, несмотря на строгое запрещение кесарей. Пресвитер Максим, наследовавший ему на кафедре Александрийской, и два диакона, Евсевий, который прославился впоследствии пастырскими добродетелями в Церкви Лаодикийской, и Фавст, доживший до последнего гонения Диоклетианова, чтобы восприять в глубокой старости венец мученический, сопутствовали св. Дионисию в его заточении.