Первые дерзания

— Не совсем точное у тебя представление о звуке, — улыбнулся инженер. Почему ты говоришь только о воздухе! Разве звук не может возникать и распространяться в воде, в металле, в дереве и, наконец, в земле? Прекрасно может! В твердой среде он даже быстрее распространяется и идет дальше. В старину, например, был такой способ определять приближение вражеской конницы: приложат ухо к земле и слушают. Конницы еще не видно и топот лошадиных копыт еще не доносится по воздуху, а через землю слышно. — Он замолк на мгновение, потом спросил: — А что такое звуковой резонанс, знаешь?

— Знаю! — обрадовался Семен своей осведомленности. — Это если, например, дрожит струна и, следовательно, издает при этом звук, то другая струна, настроенная на этот же тон, отзовется. Тоже, значит, начнет колебаться.

— Не очень складно ты объясняешь, но в общем правильно, — согласился инженер. — К этому надо еще прибавить, что не только струны или какие-нибудь другие детали музыкальных инструментов способны резонировать. Ведь каждый предмет обладает собственной, совершенно определенной частотой звучания! Любой упругий материал обладает способностью отзываться на звук, если только этот звук подобрать в резонанс с его собственной частотой. Согласен?

— Согласен, — поспешил заверить инженера Семен, с интересом слушавший его слова.

— Если ударить, предположим, — продолжал Дуплов, — по короткой железной трубе, то она издаст один звук, а если по длинной — то другой. Замечал ты это?

— Да, — коротко ответил Семен, боясь прервать объяснения.

— И если подобрать звук, в точности соответствующий тому, какой издает данный предмет, то он от этого звука начнет дрожать, словно по нему чем-нибудь стукнули.

— Конечно! — обрадовался Семен. — Я как-то наблюдал такой случай: под окном, что выходит из нашего кабинета изобретателя на двор, стоял грузовик. А водитель регулировал обороты мотора. Как только звук мотора совпадал с резонансом одного стекла, видно, не очень хорошо замазанного, так сразу оно начинало дребезжать, хоть из комнаты беги. А как только мотор немного сбавлял обороты или наоборот увеличивал, то со стеклом все в порядке: тишина. Я сразу сообразил, что это от резонанса получается.

— Молодец, — похвалил инженер. — В рассказанном случае ты проявил наблюдательность и сумел сделать правильные выводы. А теперь мне очень хочется, чтобы ты самостоятельно разобрался в явлении, которое ты наблюдал у меня в кабинете.

— Это насчет нагревания?

— Конечно.

— Тут дело сложное, Александр Андреевич. Ведь звук все-таки не греет, а вы все намекаете насчет звука… — смутившись, пробормотал Семен.

— Все-таки, как я погляжу, в ремесленном училище проходят физику в довольно широком объеме, — не то удивляясь, не то просто констатируя факт, произнес Леонид Карпович.

— Еще как преподают! У нас физический кабинет, наверно, получше, чем при каком-нибудь инженерном факультете, — с гордостью проговорил Семен. И тут же, немного подумав, добавил: — Я еще с ребятами для него особый наглядный прибор сделал. Сам придумал.

— Какой? — заинтересовался инженер.

— Для измерения силы звука. Только мне пришлось потом его разобрать из-за некоторых несознательных ребят. Они из него шутку для себя устроили…

— А ну-ка расскажи, это должно быть очень интересная история…

— Дело было просто! — оживился Семен. — Я взял микрофон от обыкновенной телефонной трубки и соединил его с усилителем для проигрывания граммофонных пластинок. Затем, вместо громкоговорителя подключил вольтметр с большой такой стрелкой! Ну, вот, значит, как только скажешь слово перед микрофоном, так сразу стрелка отклоняется. Если тихо скажешь — немного отклоняется, всего на несколько делений. А если громко — то больше.

— Почему же такой хороший прибор пришлось разобрать? Ведь он, несмотря на свою примитивность и недостаточную точность показаний, в общем, по своей принципиальной схеме выполнен правильно! — заинтересовался Леонид Карпович.

— Да вот, начали приходить в наш кабинет ребята. Разрешите, говорят, товарищи изобретатели, измерить силу своего голоса! В начале все было чинно и благородно: каждый подходил к микрофону, что-либо говорил или кричал и смотрел при этом, на сколько делений передвигается стрелка. Рекорд все время ставил Степа Кириллин: у него голос как из бочки, очень низкого тона. Бывало, как рявкнет! Так стрелка сразу на самый конец измерительной шкалы отскакивает. А потом, видно, это развлечение ребятам приелось, ну и начали… Сережка Чердаков, например, стал проверять силу своего чихания. Натужится, да как чихнет! Нарочно, конечно! Шурик Пышной стал блеять по-бараньи. А один раз собралось человек десять и устроили кошачий концерт. Хотим, говорят, посмотреть, Семен, выдержит ли твой прибор подобное испытание? Не согнется ли стрелка?

— И прибор выдержал? — спросил инженер, улыбаясь.