Первые дерзания

— Я займусь часами, а вы чуточку подсчитайте, — сказал Семен, вынимая из кармана брюк плоскую сумочку с инструментами. — Только имейте в виду, что стальные клинья должны быть как можно длиннее! Ведь ультразвук по металлу проходит хорошо, без потерь; это я давно вычитал в книжке, а на днях видел в лаборатории такой опыт…

— Ладно, ладно… — снова пробурчал Леонид Карпович, пододвигая на столе пачку чистой бумаги и одновременно вынимая из кармана логарифмическую линейку.

— Только смотри, осторожно с часами… Не испорти — вещь очень дорогая…

— Они и так уже испорчены! — заметил Семен.

— Да… это верно… — рассеянно пробормотал Чугунцев: видно его мысли уже были в плену у сложнейших математических формул.

— Мне бы посветить… Какую-нибудь лампу надо, — осторожно проговорил Семен, боясь потревожить математика и отбить у него охоту заниматься вычислениями.

— А? Что?.. Лампу? — спохватился Леонид Карпович. И тут же закричал: Сонечка! А, Сонечка! Принеси, милая, настольную лампу из гостиной и помоги тут товарищу. Он будет чинить часы. Слышишь?

Через минуту в кабинет вошла жена Леонида Карповича с лампой в руках. Семен открыл массивную застекленную дверцу и полез на стул, на который хозяйка, разумеется, предварительно подстелила лист газетной бумаги.

Семен работал быстро и с увлечением. Ему очень хотелось обязательно найти повреждение, чтобы сделать приятное Леониду Карповичу.

— А я вас, право, испугалась… — шепотом говорила супруга математика, внимательно наблюдая за каждым движением молодого механика. — У вас были глаза какие-то странные… А теперь — ничего: нормальные.

— Это оттого, что у меня душа горела… Так интересно изобретать, разбираться в механизмах… — также шепотом отвечал Семен.

— Я, знаете, с детства очень боюсь сумасшедших и всего таинственного, улыбаясь, продолжала шептать высокая дама. — Вот эти старинные часы, представьте себе, иногда тоже наводят меня на разные размышления. Когда я вхожу сюда в темноте, то мне почему-то кажется, что они вот-вот пойдут сами… Понимаю, что это глупо, но вот, представьте себе!..

— Так это было бы очень хорошо! — ответил Семен, не склонный к таинственной романтике.

— Что вы говорите! — ужаснулась дама. — Дело в том, что в детстве я слышала столько легенд о старинных часах! Композитор Пуонкиэли даже музыку написал, которая называется «Танец часов». Представьте себе… Ночью вот эти часы начинают скользить по полу и танцевать, покачиваясь… Правда — это страшно? А эти часы — очень старинные, очень старинные… Если бы они ни с того ни с сего заработали или зазвонили сами, я бы ни за что не осталась с ними в квартире!

— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите… — прошептал Семен: его начинала раздражать странная склонность к мистике у жены такого почтенного и старого ученого, как Чугунцев.

«Дамочка еще очень старинного склада… — с досадой думал Семен. — Некому заняться ее перевоспитанием».

В это время произошла совершенно неожиданная история. Семен нечаянно задел отверткой спиральную пружину, служившую для часового боя и по комнате пронесся басовитый и дрожащий звон. Жена математика громко вскрикнула от неожиданности и чуть было не уронила лампу.

— Что такое? — встрепенулся Чугунцев, недовольный тем, что его математические размышления прервали.

— Милый! Ленечка! Я так испугалась… Я ведь не ожидала, что они зазвонят! — жалобно проговорила жена, продолжая пятиться от часов.

— Не понимаю, что в этом страшного? А почему зазвонили? — обращаясь к Семену, спросил математик, любящий во всяком деле точность и ясность.

— Отвертка сорвалась и зацепила звонковую пружину, — забормотал Семен, немного смутившись, что нарушил работу Леонида Карповича. — Это часто бывает, что отвертка срывается, если ее приходится держать косо по отношению к головке винта…

— Тогда починку часов придется прекратить.

— То есть как? Механику надо уйти, не окончив ремонта? — удивилась супруга.

Стоя на стуле, Семен с восхищением смотрел на математика. Теперь его лицо преобразилось и совсем не было похоже на прежнее, уже знакомое. Глаза горели и остро глядели вперед. Они, конечно, в это мгновение видели перед собой особый мир — царство формул, бесконечно больших и бесконечно малых величин, запряженных в интегралы и дифференциалы. И трудно было мириться возбужденному воображению, попавшему в это царство, с существованием каких-то там испорченных часов и истерических криков.

«Вот он еще какой…» — подумал Семен, осторожно слезая со стула.

— Ты прости меня пожалуйста, — продолжал Чугунцев, обращаясь к Семену. Как-нибудь в другой раз придешь! Тут получается интереснейшая задача! Я не могу допустить, чтобы мне кто-нибудь мешал! Кстати, почему ты решил, что клинья должны быть из обыкновенной стали? А если мы возьмем специальный сплав, такой же прочный, как сталь, но еще лучше проводящий ультразвуковые колебания?

Семен простился и на цыпочках удалился из кабинета.

— Горе мне с Леонидом Карповичем, — сокрушенно жаловалась жена, провожая Семена в переднюю. — Я уже по его глазам вижу, что теперь будет сидеть за столом всю ночь! Как это ужасно!!!