Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)

Похоже, что жесткая связка, о которой он не устает на поминать: «частный интерес» — «власть» — след не столько высшего партийного образования, сколько практического опыта, извлеченного из жизни, краснодарский след. Власть и выгода здесь давно уже ходят «в обнимку» всюду, где есть возможность распоряжаться тем, что «непонятно чье». Ограбленному труженику при этом действительно некуда и не к кому идти с жалобой, вот и пишут в Москву».

Выводы Маргариты Фёдоровой, исследовавшей проблему «власти» и «выгоды», прямо скажем, убийственные по своей доказательности. Однако позволю себе усомниться в искренности приводимых выше рассуждений заезжей журналистки.

К тому времени я уже возвратился из «почетной» темрюкской ссылки в Краснодар и, как говорится, наблюдал за работой Ивана Кузьмича, что называется, с близкого расстояния.

Могу засвидетельствовать: ничего подобного ни в Темрюкском районе, где мне пришлось проработать председателем райисполкома почти пять лет, ни, тем более, в краевом центре, откуда, как говорится, все видно, я не наблюдал.

Зачем же понадобилось обозлённой журналистке из асфальтовой Москвы с таким «доказательным» сарказмом лить грязь на лидера коммунистов России, в прошлом первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС И. К. Полозкова?

Ответ прост.

Впрочем, сама же М. Фёдорова и дала ответы на свои многочисленные вопросы, приведя в «Краснодарском следе» такую концовку своей статьи:

«После перемещения Ивана Кузьмича Полозкова в Москву сессия краснодарского краевого Совета народных депутатов избрала Н. И. Кондратенко своим председателем. Иван Кузьмич Полозков обрел достойного преемника. Центральная печать сообщила об избрании его кратко. Лишь вездесущий «Коммерсант» познакомил читателей с «программным выступлением» председателя Совета.

«Считаю трижды преступным… — заявил Николай Игнатович, — не говорить теперь о сионизме… Разве нет сионизма как политического течения, самого коварного, самого вредного, самого мерзкого, самого фашистского?.. Только лишь отличается от фашизма хитростью и лукавством. (Аплодисменты собрания). Я бы о крае не говорил, потому что нет в крае этой проблемы… Но меня больше тревожит обстановка… в высших эшелонах. Вы сами понимаете, если вы прочитаете наставления сионизма — такой катехизис есть. Настав ления о подрывной работе в СССР!.. О сионизме будем говорить спокойно… Народ будет сберегать сам себя от этого злого, мерзкого и коварного политического течения».

7

Давайте обратимся непосредственно к кубанскому периоду деятельности Ивана Кузьмича Полозкова, затрагивая различные аспекты его руководства краем.

Как он сам оценивал то, что происходило в те годы на Кубани, и какой видел свою роль?

В одном из «ретровью», данных газете «Новороссийский рабочий» и названного почему‑то «Счастливый человек Иван Полозков», на эти вопросы отвечает он следующим образом: «Я работал в аппарате ЦК партии и многие годы курировал Ставропольский край и Липецкую область. Потом, когда начали возникать уголовные процессы на Кубани, да, собственно, и не только на Кубани — в стране, вы помните — «рыбное» дело по фирме «Океан», другие дела, группа следователей прокуратуры СССР начала работать по побережью. Сочи, Геленджик, другие районы Кубани.

Андропов в те времена был вторым секретарем ЦК. По его инициативе была создана группа работников Центрального Комитета, которой было поручено параллельно со следственной группой (её возглавлял покойный Найденов, зам. генерального прокурора, а в то время — начальник следственного отдела прокуратуры СССР) заниматься изучением этих негативных процессов. Меня включили в эту группу.

Мне выпало курировать Краснодарский край.

Год и восемь месяцев занимались мы этим делом. Имели хорошие контакты с группой Найденова, постоянно информировали его, он — нас. Мы занимались своим делом, он — своим. В нашу задачу входило изучение происходящего на уровне кадров, партийной и советской номенклатуры, анализ причин и информирование ЦК. Следователи вели уголовные дела. И вот тогда я познакомился с Кубанью, с Медуновым, со многими и многими кадрами, с которыми меня судьба тесно свела впоследствии.

Если то, что происходило тогда на Кубани, мерить нынешними мерками, получаются вещи, достаточно безобидные. Взятки, поборы, протекция — тогда все это воспринималось как нечто невероятное, просто ужасающее. А нынче такое просто в порядке вещей.

Тогда‑то и свела меня судьба с Сергеем Фёдоровичем Медуновым. Были многочасовые беседы, выяснение всевозможных подробностей.

Да, было много такого, что, как вы говорите, просилось на бумагу. Я так много знаю и столько мог бы привести примеров… Одно геленджикское дело чего стоит. Дело Бородкиной, Анастасиади (бывший начальник управления бытового обслуживания Геленджика). Часть выявленных тогда преступников осуждена, часть ушла от суда, перестройка освободила их.