Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

P.S.

Смерть Павлу Ивановичу объявлена 13 октября. Он весь тот день был покоен и с весёлым духом говорил о кончине, судьбою ему назначенной, и нынешний год какое-то было предчувствие, что он должен умереть 15 октября.

В 11 ч утра пришёл к нему бывший здесь в генеральном заседании членом польский полковник Костенецкий и принес полбутылки простого вина, и просил его с ним оное распить, извиняясь при том, что он сожалеет, что во время суда из Смоленска был откомандирован, — иначе участь была бы инакова чрез обследование.

Он хотя оттого ослабел несколько, и по 14-е число ничего не пил и не ел, и всю ночь не спал, но поблагодарил за геройский дух: поблагодаря его за учтивость, отвечал, что «смерть христианину не страшна, а сожалею, что многие дворяне подвергнутся подобной участи, ибо не будут у вас просить должностей или залога. Я с радостию умираю, как невинный, и смерть моя сделает осторожными других против злодеев, которым скорое, неминуемое последует наказание».

И требовал, чтобы скорее его вели на место, дабы не видеть и не слышать тиранства. Когда пришли за ним, он просил меня идти с ним, что он некоторые записки мне вручит и чтоб отпеть по нём провод и предать земле тело.

За Молоховскими воротами, в шанцах, начали читать ему приговор, но он не дал им дочитать, закричал по-французски: «Полно врать, пора перестать! Заряжайте поскорей — и пали, чтоб не видеть больше разорения моего Отечества и угнетения моих соотечественников!»

Начали ему завязывать глаза, но он не позволил, говоря: «Прочь! Никто не видел своей смерти, а я буду её видеть!»

Потом попрощался со мною и с двумя моими детьми, которые его в тюрьме со мной навещали, и с Рагулиным Фёдором Прокофьевичем, которому, вынувши из-за пазухи, духовную отдал, чтоб по оной последнюю его волю выполнили, а мне отдал две записки, чтоб по оным в селе Дягилеве сыскать скрытые вещи, которыми он благодарит за неоставление, о чём и в духовной упомянул.

Потом, сказавши: «Господи, помяни мя, егда придеши, во царствии Твоем; я в руки Твои предаю дух мой!» — велел стрелять.

И из 18 зарядов 2 пули прошли грудь, а одна — живот. Он упал на правое колено, потом навзничь пал. Имея поднятые руки и глаза к небу, по примеру первомученика Стефана; начал кончаться. И как дыхание ещё в нём длилось, то первый из 18 спекуляторов, зарядя ружье, выстрелил в висок, и тогда скончался.

Я начал здесь отпевать погребение, а Рагулин достал людей выкопать могилу.

Не успел я долг христианский кончить — спекуляторы раздели его донага и ничком в три четверти выкопанную яму вбросили, а окровавленную одежду и обувь разделили себе.