Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

Затем отряд Винценгероде прибыл к воротам Витебска и навел ужас на весь тамошний гарнизон. Комендант его поспешил притянуть со всех окрестностей караулы и фуражиров. Однако ж значительное число их таки попало в руки наших неустрашимых казаков. Тогда, насколько помню я, захвачено было свыше восьмиста пленных, и триста из этого числа, признаюсь, захватил предводительствуемый мною авангард.

Генерал-адъютант Винценгероде получил затем известие о решительном направлении на Смоленск, которое принимал граф Барклай де Толли, и решил приблизиться к нему. И с этой целию двинулся барон на Велиж, покинутый уже противником после нашего движения на Витебск. То бишь, когда наш отряд двинулся на Витебск, комендант оного в страхе призвал к себе команды, находившиеся в Велиже. Итак, Велиж был пуст от неприятеля.

Я же со своим авангардом был в это время уже у Полоцка. Генерал Винценгероде прислал через одного жида приказание идти безостановочно с ним на соединение, а сам двинулся далее.

Наверное, это ужасно скучные вещи, но иначе не понять, что именно тогда делал Винценгероде со своим летучим корпусом в тылу противника.

Итак, жидовский курьер передал мне приказание барона идти к нему.

Вообще, дорогие мои, вы должны знать, что мы тогда не могли нахвалиться усердием и привязанностию, которые высказывали нам в ту пору (летом 1812 года) жиды, заслуживавшие тем большей похвалы, что они ведь должны были опасаться мщения как французов, так и местного населения. Всё так.

Но дело в том, что жиды ещё более опасались и не хотели возвращения польского правительства, при коем они подвергались всевозможным несправедливостям и насилиям, и горячо желали успеха российскому оружию. Вот они и помогали нам, рискуя своею жизнию. Таково моё объяснение, господа.

Да, вот что ещё, дорогие мои, надобно иметь в виду. Польские дворяне белорусских губерний мечтали во что бы то ни стало освободиться от российского владычества, полностию готовы были предаться французам, и они дорого заплатили за это.

А крестьяне их с приходом врагов наших, сочли себя свободными от ужасного и бедственного рабства, под гнетом которого они находились благодаря скупости и разврату дворян. И стали крестьяне бунтовать почти во всех деревнях, переломали мебель в домах своих господ и находили в разрушении жилищ столько же варварского наслаждения, сколько последние употребили искусства, чтобы довести их до нищеты.

Господа эти, сущие подонки, для защиты от собственных крестьян обратились к французской страже, но это ещё более возбудило бешенство народа. А французские жандармы оставались равнодушными свидетелями беспорядков, или же просто не имели средств, чтобы им помешать.

Я сделал 124 версты в 36 часов и прибыл в Велиж в ту минуту, когда генерал Винценгероде готовился уже оттуда выступить в сторону пределов Смоленской губернии. Мы отправились по большой дороге, ведущей из Витебска через Поречье и Духовщину, на Дорогобуж.

Так как мы — разумею, ясное дело, весь отряд Винценгероде — находились тогда в тылу французской армии, то неприятельские партии, наводнявшие со всех сторон смоленский край, сжигали и грабили деревни, часто стесняли и часто останавливали наши движения.

Повсюду находили мы следы погромов и святотатств и везде мы спешили на помощь несчастным жителям. И с наслаждением спешили на помощь, ведь она воодушевляла смолян на борьбу.

Вид наших войск и пленных, число коих увеличивалось на каждом переходе, произвел самое лучшее впечатление и придал смелости нескольким помещикам и исправникам, которые вооружили крестьян и начали искусно действовать против общего врага.

Таковое поведение смолян, дорогие мои, было совершенно великолепно и радовало, согревало даже наши воинские сердца.

А то, что едва ли не все польские помещики белорусских губерний хотели найти у французов, у захватчиков земли русской управу на своих же крестьян — то было не только возмутительно, но и противно. До сих пор трясет от возмущения, как припоминаю об этом.

Отрадней, без сомнения, думать, как встретили неприятеля в Смоленской губернии.

Конечно, и там происходило всякое, но главное — возникла и успешно действовала целая цепь партизанских группок и полноценных партизанских отрядов, и цепь эта фактически охватила целиком всю губернию.

В общем, подвиг подполковника Энгельгардта, отлично всем вам известный, родные мои, совсем не случайно произошел именно на смоленской земле, обильно политой кровью не только наших людей, но и кровью солдат и офицеров „Великой армии“.

Так что именно при самой горячей поддержке смолян генерал-адъютант Винценгероде со своим летучим корпусом и смог нанести по тылам „Великой армии“ целую серию довольно-таки ощутимых ударов.

Образно говоря, тогда было подрублено несколько наиважнейших артерий, кои питали жизнеспособность громадных войск неприятеля».

2

«Родные мои, ненаглядные! Вы уже совсем взрослые и должны всё знать об той поре.