Первые радости (Трилогия - 1)

Он полез в карман за деньгами. Но Ольга Ивановна схватила плачущего Павлика, передала его Аночке и повисла на руке мужика:

- Пойдем, пойдем!..

Лизе захотелось непременно вмешаться, - купить Павлику гостинца, приласкать его, и она выбежала из-за прилавка. Но в эту минуту все семейство Парабукиных медленно вступило в магазин, ей навстречу.

Ольга Ивановна протянула Лизе ручку, часто и удивительно живо кивая, в своей дергающейся на слабой резинке шляпочке.

- Простите нас, милая Лизавета Меркурьевна, что мы так все к вам сразу! Это - мой муж. А нашу Аночку вы ведь знаете. А это Павлик, мой младшенький. Что же ты, Аночка? Поздоровайся как следует. Поставь Павлика на ножки, вытри ему носик. Мы, знаете, Лизавета Меркурьевна, осмелились сперва - прямо к вам домой, а там нам говорят - муженек ваш расхворался и даже совсем не встает с постели, а вы вместо него в лавке сидите. Вот мы сюда к вам и пришли, простите нас, ради бога. Что это такое с вашим муженьком? Ведь такой молодой! Павлик, вынь пальчик из носика, перестань плакать, вон дяденька тебя возьмет, вон за прилавком! Ну, да ничего, поправится, правда? А вы - как были такой молодой девочкой, так и остались. Как будто и замуж не выходили. Правда, Тиша, я тебе говорила, какая Лизавета Меркурьевна красавица!

- Да уж проси о деле-то, - сказал Парабукин, - не отнимай время.

Он остановился у косяка, смущенно закрывая пальцами подбитый глаз, другой рукой придерживая локоток Аночки, в свою очередь взявшей за ручку Павлика. Перед этой лесенкой выдвинулась Ольга Ивановна, стоявшая посреди магазина, лицом к лицу с неподвижной и растерянной Лизой.

- Уж и не знаю, как начать, - задыхаясь от торопливости, лепетала Ольга Ивановна, и глаза ее старались разгадать, что думает Лиза, и бегали, щурились и вновь выпячивались до болезненно-огромного своего размера. - Вы ведь знаете, мы проживаем у вашего папаши, в ночлежном доме. Так вот, неизвестно почему, и за что, и как это вышло, но только папаша ваш невзлюбил моего Тишу - мужа моего, - вот он сейчас с нами. Невзлюбил, невзлюбил и, знаете, приказал нам съезжать с квартиры. Не верите? Мы, знаете, тоже сначала ни за что не хотели верить. Да теперь, хочешь не хочешь, поверили, потому что Меркурий Авдеевич грозится полицией и слышать не хочет, что у нас дети и что мы без всяких средств пропитания, и Тиша, муж мой, совсем больной после увечья на работе, - смотрите на него, - разве это работник? И вот одна у нас теперь надежда на ваше на доброе сердце, милая Лизавета Меркурьевна!

- Господи, я что же, - проговорила Лиза, невольно оглядываясь на приказчиков, с любопытством наблюдавших сцену. - Конечно, я чем могу...

- Золотая моя! - воскликнула Ольга Ивановна и всплеснула от умиления руками. - Ведь вы теперь такая богатая! Ведь уж, наверно, найдется у вас какая-никакая комнатка! Уголок какой, так себе, что ни на есть захудалый. Нам ведь, ей-богу, много не надо! Мы с теснотой давно-давно помирились. Уж как-либо, пожалуйста!

- Я, право, не знаю... как мой муж... какие возможности у тетушки, то есть именно - с жильем, - сказала Лиза. - Я думаю, может быть, переговорить с папой?

- Ах, что вы, что вы! Он нипочем не захочет.

- Все-таки, если я его очень попрошу...

- Милая, милая! Вы ведь сама доброта, я вижу! Но разве он согласится? Он уж так на нас рассерчал! Слышать не хочет! А куда мы пойдем с детишечками? Если бы не они, да разве мы с Тишей ходили бы просить по людям? Мы тоже ведь прежде прилично жили. Тиша был очень даже непростым служащим... Может, вы его даже на службу к себе возьмете?

- Ладно, ладно, - прогудел Парабукин.

Лиза взглянула на него, потом - с мучительным, несмелым состраданием на детей, и Аночка, перехватив ее взгляд, подалась вперед и выговорила в голос матери, сбивчатым, поспешным говорком:

- Правда, правда! Вы скажите, чтобы нас не трогали. Пожалуйста. Я-то не боюсь. Я проживу на улице. И папа мой тоже. А Павлик маненький, ему холодно.

Лиза рванулась к ней и обняла ее за плечи.

- Ах, боже мой! - всхлипнула растроганная Ольга Ивановна, порываясь тоже броситься в объятия к Лизе, но дверь широко распахнулась, почти придавив к косяку Парабукина, и Виктор Семенович Шубников, шагнув в магазин, обвел всех по очереди взыскующим глазом.

- Что это ты обнимаешься, - спросил он Лизу, - с родней, что ли, своей?

Мгновение было тихо, никто не двинулся.

- Кто это тебя ходит разыскивает? Что за свидания такие в магазине?

- Вы нас извините, - собравшись с духом, сказала Ольга Ивановна, и поклонилась, и поправила шляпку, и сделала чуть заметный шажок назад, выражая крайнюю деликатность. - Мы пришли к вашей супруге, потому что мы ее знали еще в девушках. Мы ее попросили, и она так добра, что обещала помочь в нашем квартирном горе.

- Зря обещает, чего без меня не может выполнить, - сказал Виктор Семенович, рассматривая Ольгу Ивановну как личного своего неприятеля.

- Мы как раз, извините, так и думали - попросить вас, через вашу супругу, которая знает и меня, и вот мою дочку, Аночку. Но как вы оказались нездоровы...