Первые русские князья. От Игоря Старого до Ярослава

Поездка в Константинополь – самое значительное событие правления Ольги. Во всяком случае, с точки зрения летописца. В летописи оно датировано 955 годом. Однако его описание сохранилось в сочинении Константина Багрянородного «О церемониях». Это именно тот император, который и принимал Ольгу в Константинополе. По информации из его описания поездка датируется 957 годом. Правда, недавно академик Г.Г. Литаврин выступил с иной точкой зрения, отнеся её к 946 году (45, с. 174–190). Разбирать все его аргументы не имеет смысла. Проблема в том, что Константин Багрянородный в другом своём сочинении – «Об управлении империей», написанном между 948 и 952 годами (с чем согласен сам Литаврин), князем (архонтом) Руси называет Игоря, а Ольгу не упоминает вообще. Это было бы совершенно невозможно, посети Ольга Константинополь за несколько лет до написания сочинения. Так что будем придерживаться традиционной даты – 957 год.

Почему Ольга поехала не сразу после захвата власти, понятно. Нужно было утвердиться у власти, отразить атаки хазар, но вот зачем она поехала в Константинополь? Традиционно на основе летописи считается, что Ольга отправилась креститься, однако Константин Багрянородный даже не намекает на крещение. Более того, в свите Ольги он указывает «священника Григория», присутствие которого может иметь только одно объяснение: он – духовник княгини. А значит, Ольга уже христианка. Есть, правда, совсем уж экзотическая теория, что в 957 году состоялась вторая поездка, которую и описал Багрянородный. А в 955 году Ольга приехала в первый раз и именно тогда крестилась. Но проблема в том, что Константин Багрянородный именует княгиню языческим именем – Элга, то есть Ольга. А это возможно, только если христианского имени он не знал. Так что не крестил он Ольгу ни в 955 году, ни в другое время.

Но если не для крещения, тогда зачем? Ситуация на Руси не поменялась. В договоре 944 года фигурируют 25 послов. У Багрянородного сказано:

«За ней (Ольгой) вошли послы и купцы архонтов Росии» (45, с. 361).

Далее, при описании вручения подарков, сказано, что послов двадцать. Нет посла Игоря, нет посла Ольги (она приехала сама), нет посла Святослава (его люди упомянуты отдельно). Ещё два посла в договоре 944 года представляют Предславу и Сфандру, жён сыновей Игоря Святослава и Улеба. Но жёны – это не архонты, то есть не князья. В итоге остаётся 20 послов от князей/архонтов. Правда, на втором приёме, бывшем 18 октября, послов уже 22. Но, видимо, как раз и добавились те самые послы от Предславы и Сфандры, которые не попали на первый приём. Замечу, что в свите Ольги есть люди Святослава, значит, какие-то контакты с сыном у неё были. Так что наличие посла от жены Святослава нас удивлять не должно.

Кстати, описание приёмов даёт лишний аргумент в пользу болгарского происхождения Ольги. Откроем книгу А.Л. Никитина, у которого в потоке странных фантазий попадаются и здравые мысли:

«Насколько почетен был прием, оказанный Ольге/Эльге в Константинополе, можно судить по тому, что обязательный в таких случаях тройной проскинесис (поклон, при котором распростираются на полу) для нее был заменен лишь легким наклоном головы, а затем, сидя в присутствии императрицы и императора, она беседовала с последним „сколько пожелала“ и, судя по всему, без переводчика. Ж.-П. Ариньон, анализируя почести, оказанные Ольге/Эльге, заключил, что она была принята во дворце по чину „опоясанной патрикии“, на который имела право только в том случае, если бы стала свекровью „порфирородной“ принцессы. ‹…›

Однако была ли Ольга/Эльга в глазах императора представительницей „варваров“? На этот вопрос уже сейчас можно ответить отрицательно, и не только потому, что она была христианкой и ее сопровождал священник. Сам факт неординарного приема княгини росов в императорском дворце таким блюстителем этикета, каким был Константин VII, заставляет вспомнить происхождение Ольги „из Плиски“, что является недвусмысленным свидетельством ее родства с царствующим домом Первого Болгарского царства и непосредственно со здравствующим в то время царем Петром Симеоновичем, который был женат на Марии-Ирине, внучке Романа Лакапина. В таком случае Ольга/Эльга приходилась императору, как бы он того ни хотел признавать, свойственницей, почему и была принята во внутренних покоях дворца, куда не допускались иностранные послы и вообще иноземцы. Следует также помнить, что Константин VII оставил описание только торжественных приемов Ольги/Эльги, на которых ее сопровождала свита, официальные послы и купцы, как то требовалось по этикету, в то время как между ними должны были происходить и полуофициальные встречи с императорской семьей в жилых помещениях, закрытых для посторонних» (54, с. 217–218).