Первые шаги

— Нет, никогда. Они очень Зоны боятся все, — ответил Перепел, поднимаясь и отряхиваясь.

— А это уже Зона? — хрипло спросил Макс.

— Нет ещё, — буркнул Перепел. — Когда в Зону войдём, сам почуешь. Не пропустишь, не боись.

Мы углубились в лес. Берёзы быстро закончились, и вместо них пошли какие-то чахлые то ли грабы, то ли буки, то ли ещё что-то. Голые ветки полумёртвых деревьев были густо оплетены паутиной. Пахло здесь, словно в каком-нибудь бору, где разгромили попавшую в окружение армию, — гнильём, ржавчиной и смертью.

— Ой! Я, кажется, провалился куда-то! — раздался голос Макса. Я обернулся и увидел, что его левая нога по колено ушла в какую-то нору.

— Не могу вытащить.

Мы с Перепелом подошли и попытались его выдернуть.

— Ай! Осторожней!

Перепел, плюнув, отстегнул от рюкзака сапёрную лопатку и стал осторожно расширять края ямы.

— Вот, теперь, кажется, пошла, — обрадовался Макс, осторожно вытаскивая ногу.

— Можешь наступать на неё? — озабоченно спросил Перепел.

Макс попробовал и поморщился.

— Потянул маленько. Но идти могу.

Я заглянул в яму и увидел на дне кости, весьма похожие на человеческие.

— Перепел, тут убивали кого-то что ли?

— А то! Место поганое, тут частенько шакалы поджидают старателей, которые со сламом возвращаются.

Мне даже курить расхотелось, и я предложил не задерживаться и двинуть дальше. Сначала мы спустились в небольшую ложбину, по дну которой струился ручеёк («Не вздумайте из него пить, он течёт из Зоны», — предупредил Перепел), шли вдоль ручья сквозь обрывки рассеивающегося тумана, потом поднялись по склону, цепляясь за редкие кусты и молодые деревца, на крутой холм, опять спустились в ложбину, густо заросшую папоротником, потом опять стали подниматься, и вдруг…

Очень сложно описать это ощущение, которое испытываешь, пересекая невидимую границу Зоны. Сначала ты на секунду слепнешь, глохнешь, теряешь всякую чувствительность, и тут же наоборот — превращаешься в один сплошной глаз, сплошное ухо, нос, язык и на миг необыкновенно остро воспринимаешь цвета, звуки, запахи мира, которые смешиваются в невообразимый винегрет, и ты чувствуешь сладковатый привкус небесной синевы, зеленую кислинку молодой травки, упругую гулкость глинистой почвы, а затем… Затем с каждым человеком, судя по скупым рассказам других старателей, происходит по-своему. Меня словно изнутри от макушки до пяток окатили кипятком, появилось ощущение пронзительной тоски одновременно с надеждой на необыкновенное, раздирающее душу счастье; в мозгу, как в бешеном калейдоскопе, закрутились картинки из прошлого, и почему-то восхитительно ясно вспомнилось первое свидание: как тщательно готовился — гладил рубашку и ваксил туфли, как волновался и мучительно придумывал подходящие темы для беседы, и как потом всё на удивление легко и естественно прошло, и когда проводил её до подъезда, она даже позволила поцеловать себя в губы… И внезапно всё закончилось, и всё стало как было, точнее почти всё, как если бы кто-то, проведя обыск, вернул вещи на свои места, но положение их слегка изменилось. А моя зубная боль бесследно исчезла. «Здравствуй, Зона», — сказал я беззвучно.

— Ну что, получили дубинкой по кумполу? — спросил Перепел, внимательно вглядываясь в наши с Максом лица. Абсолютно трезвый, хотя минуту назад он был вхламину.

— Это… всегда… так? — с трудом выдавил Макс.

— Всегда. Но у каждого по-разному. Так, проверим: имя своё помните? Где право? Где лево? А то, бывает, что и умом едут в Зоне сразу…

Как выяснилось, мы с Максом выдержали первый удар Зоны нормально, без потерь. Правда, у Макса, по его словам, ощущения были другие: его приглючило, что вокруг всё со всем связано и он способен отследить любую из этих бесчисленных нитей.

Чтобы слегка придти в себя, я достал сигарету и, прикуривая, сделал одну небольшую затяжку, однако мне показалось, что я вдохнул дым не сигареты, а целой фабричной трубы. Я чуть не задохнулся, моментально выплюнул сигарету и аж согнулся пополам от нестерпимого кашля. Откашлявшись и отплевавшись, я вдруг почувствовал, что моя одежда, руки, волосы нестерпимо воняют табачным перегаром.

— Это чего такое, Перепел?

— Не боись, Зона на людей по-разному действует. Ты вот курить не можешь, а я — пить. Вернее, могу, но только хмель меня не берёт. А был у меня знакомый старатель, так он в Зоне цвета переставал различать, поэтому погоняло у него было «Дальтоник». Привыкай. Ладно, хватит уже рассусоливать — идти надо. Идите за мной след в след и ни на волосок не отклоняйтесь, если жить хотите.

И мы пошли. На первый взгляд, я не заметил в Зоне ничего особенного. Обычный чахлый перелесок, поле, давным-давно заброшенное и заросшее высокой, по пояс травой. На краю поля какое-то кирпичное сооружение, то ли недостроенное, то ли полуразвалившееся. В воздухе витает запах запустения, вымороченности и заброшенности, но шестым чувством понимаешь, что пустота эта лишь кажется и что где-то в ней таится смертельная опасность.

— Стоять! — скомандовал шедший первым Перепел и вскинул вверх руку. — Урок первый, желторотики. Видите вон ту развалину?

— Видим.