Первые шаги

— Что вы, барыня, рукам волю даете? Мне деньги за работу платите, а не за побои…

Савина побледнела от неслыханной дерзости. Выхватив несколько рублей, она швырнула их горничной и приказала:

— Вон, сию же минуту вон из моего дома!

Подобрав деньги, девушка кинулась в свою комнатушку, связала в узел вещички и ушла из купеческого особняка.

С Вавиловым встретилась возле постоялого двора.

— Давайте деньги. Принесла все, — сказала она.

Чуть поколебавшись, Вавилов отсчитал обещанную сумму и подал своей сообщнице, а она передала ему узелок с письмами. Не прощаясь, они расстались — девушка пошла искать попутчиков до своего села, а Вавилов к себе на квартиру.

Разбирая письма, Вавилов неожиданно обнаружил тоненькую тетрадочку. Открыв, он вскрикнул:

— Вот это удача! Ее дневник!

«Виктор удовлетворил потребности моей души, а не только утолил жажду ласки. Он умен, ярок, настоящий представитель родной мне среды…» — прочитал Константин и остановился.

— Этого одного бы хватило! — сказал он перелистывая душистые страницы. — Но барынька еще откровеннее высказывается…

Письма Коломейцева он бросил в печь, тот был осторожен и ни в одном не называл свою возлюбленную по имени. Это не доказательство. «Выходит, что она сама на себя донесла мужу», — засмеялся Константин. Какая идиотская привычка писать дневник…

Когда утром Вавилов без зова вошел к хозяину в кабинет, тот, взглянув на него, сразу побледнел и сквозь зубы бросил коротко:

— Ну!

Вавилов вынул дневник, развернул и, положив перед Савиным, молча указал на подчеркнутые места. Сидор Карпыч, читая, заскрипел зубами. До последней секунды он все еще надеялся, что, может, ничего и не было. Теперь всё! Он с ненавистью посмотрел на доносчика.

— Господин Вавилов, вы большой специалист, — криво усмехнулся купец. Отодвинув ящик стола, он вытащил пачку кредитных билетов и подал Вавилову. — За труды. Столько вам еще не платили. Сейчас сядете в коляску, возьмете свои вещи — и на любой поезд, вас молодцы мои проводят. О делах с Плюхиным не беспокойтесь — улажу, а охранка ведь в каждом городе есть…

Вавилов хотел что-то сказать, но Савин встал разъяренный, и он невольно попятился от стола.

— Стой! Рук об тебя марать не стану, но если ты когда-нибудь покажешь сюда нос, то железнодорожники будут немедленно знать, кто выдал тех, что сосланы, и они тебя в клочья разнесут! — заорал Савин.

Ужас исказил до неузнаваемости черты лица предателя.

— Я поеду, немедленно поеду… — бормотал он, озираясь по сторонам.

Савин хлопнул в ладоши и появившемуся Митьке, указывая пальцем на Вавилова, приказал:

— С Ванюшкой отвезите этого на вокзал. По дороге возьмите вещи с квартиры и проводите на поезд.

Митька тронул растерянного Константина за плечо и кивнул на дверь. Тот двинулся, как автомат.

Когда за ним закрылась дверь, Савин упал боком в кресло и первый раз в жизни заплакал.

Глава тридцатая

1

С некоторых пор Аксюта начала явственно ощущать вокруг себя какую-то пустоту. В течение года городской жизни она привыкла, что к ней то приходят, то приезжают заказчицы, иные приглашают заходить домой. И вдруг никого…

Когда, закончив вышивку, она относила вещи заказчицам, их при ней же небрежно швыряли и на вопрос, нет ли еще работы, отвечали, что нет и больше вообще не будет.

Наконец все набранное раньше было закончено, и впереди ничего не предвиделось. Правда, хлеб был. Андрей Полагутин два воза осенью привез, подарок от всех напарников, кормом корова обеспечена — два месяца Аксюта работала на покосе у богатых казаков за сено, но ведь хлеб и молоко не все. Огород у них малюсенький, много ли с него собрали. Все с базара, на все копейка нужна.

«Неужто ни у кого нет? — размышляла Аксюта. — Быть того не может. Город большой, щеголих много».

Однажды соседка ей сообщила, что купчиха Кубрина ищет вышивальщицу. Одевшись почище, Аксюта сейчас же побежала к Кубриным с образцами своей работы.

Хозяйка велела позвать в гостиную — там сидели несколько дам.

— Ах, это вы! Напрасно беспокоились! — сказала она, увидев входящую Аксюту. Кубрина была из «благородных» и щеголяла вежливым обращением.

— А мне говорили, что вам нужна вышивальщица, — растерянно произнесла Аксюта.

— Да, нужна, но не вы! — отрезала мадам.

И тогда Аксюта возмутилась. В чем дело? В чем ее вина? Многие из сидевших купчих в прошлом году были ее заказчицами, восторгались работой, а теперь молча и ехидно улыбаются. Устремив гневный взгляд прямо в лицо хозяйки, она спросила:

— Может, вы мне скажете, почему моя работа стала не нужна? Плохо ли вышиваю или нитки ворую?

— Видали? — повернувшись к гостям, бросила Кубрина. — Как она разговаривает и сверкает глазами! Теперь понимаете, что говорят правду…

— Какую правду? — запальчиво перебила ее Аксюта. — Мне кусок хлеба надо заработать, двоих детей да старуху-мать кормлю…

— У ней, может, еще трое без мужа народятся, а мы с вами за то отвечать будем, — с издевательской усмешкой продолжала Кубрина, обращаясь не к Аксюте, а к гостьям.