Первый блицкриг. Август 1914

В три часа утра Вильсон получил от Угё копию приказа № 6. Но Угё, однако, не разрешил капитану де Гальберу, доставившему приказ, встретиться с кем-либо из английских командующих. Почему-то всегда в центре разногласий того периода появлялась зловещая фигура Угё. Решив, что обстановка требует присутствия представителя более высокого ранга, капитан де Гальбер отправился обратно во французский штаб. В семь утра Вильсон передал приказ французского командования Джону Френчу и затем, в течение нескольких часов, убеждал его поддержать операцию союзника. Тем временем в девять тридцать утра капитан де Гальбер прибыл в свой штаб. По его словам, англичане «уклончиво» отнеслись к предложению об участии в наступлении, а мэр Мелена сказал ему, что багаж Джона Френча уже отправлен назад в Фонтенбло.

Жоффр решил добиться участия английской армии в предстоящем сражении «любой ценой», пусть даже ценой поездки в автомобиле в Мелен, за сто восемьдесят километров от своего штаба. Предупредив англичан о своем приезде, Жоффр отправился в путь в сопровождении адъютанта и двух штабных офицеров. Несмотря на заторы на дорогах и священный для Жоффра обед, гонщик-шофер доставил французов в два часа дня в замок, где разместился штаб Джона Френча. Фельдмаршал встал из-за стола, приветствуя его. С ним находились Мэррэй, Вильсон и Угё. Последний выглядел так, «словно только что похоронил своего лучшего друга». Жоффр впервые заговорил первым. Вместо обычных кратких и лаконичных предложений, окружающие услышали страстную и сильную речь, сопровождаемую стремительными жестами, казалось, «что он хотел вырвать сердце из груди и бросить его на стол». Наступил «величайший момент», говорил он, приказы отданы, и, что бы ни случилось, французская армия до последнего солдата пойдет в бой за спасение Франции. От исхода наступления зависели «существование французской нации, свобода Франции и будущее Европы». «Я не могу поверить, что английская армия откажется выполнить свой долг в этот критический час… история сурово покарала бы вас».

Кулак Жоффра с силой опустился на стол.

«Господин маршал, вы рискуете честью Англии!».

Джон Френч, «жадно слушавший каждое слово», вдруг покраснел. Воцарилась тишина. На глаза командующего медленно навернулись слезы и покатились по щекам. Он попытался было что-то сказать по-французски, но не сумел.

«Проклятие. Я не могу этого объяснить. Скажите ему, что мы сделаем все, что в наших силах».

Жоффр вопросительно взглянул на Вильсона. Тот перевел: «Фельдмаршал сказал да».

В этих словах почти не было необходимости — слезы и тон голоса говорили сами за себя. Мэррэй поспешил тут же сообщить, что английские войска отошли на шестнадцать километров от исходных рубежей, указанных в приказе о наступлении, поэтому они смогут начать бой в девять, а не в шесть, как требует Жоффр. Это был голос осторожности, который впоследствии часто давал о себе знать.

Пока Жоффр отсутствовал, главный штаб переместился в Шатильон на Сене, как и было запланировано еще до наступления. Главнокомандующий прибыл туда вечером, примерно в тот же час, когда Хенш беседовал с Клюком.

Войдя в оперативный отдел, чтобы подтвердить уже отданные приказы, Жоффр сказал собравшимся офицерам: «Господа, мы будем сражаться на Марне».

Он подписал приказ, который на следующее утро после призыва горна будет прочитан солдатам. Обычно французский язык звучит возвышенно во всякого рода прокламациях и обращениях к народу, и нужно приложить усилия, чтобы добиться обратного, однако на этот раз слова подобрались плоские, почти банальные, обращение было сухим и бескомпромиссным: «Теперь, когда началась битва, от которой зависит безопасность страны, каждый должен помнить, что сейчас не время оглядываться. Все усилия надо направить на то, чтобы атаковать и отбросить врага. Если случится, что какое-либо подразделение не сможет продвигаться вперед, оно должно любой ценой удерживать свои позиции и скорее погибнуть, чем отступить. В данной ситуации командование не потерпит случаев невыполнения приказа». Обращение на этом заканчивалось, время величественной риторики прошло, не было возгласов «вперед» и никто не призывал солдат к славе. После первых тридцати дней войны 1914 года появилось предчувствие — впереди славы не много.

Послесловие

Как известно миру, битва на Марне закончилась отступлением немцев. За четыре дня, оставшиеся до завершения стратегического плана, Германия не смогла добиться «решающей победы» и таким образом упустила возможность выиграть войну. Для Франции, ее союзников и в конечном итоге для остального мира трагедия Марны заключалась в том, что победа, которая была близка, осталась нереализованной.