Первый год войны

Пересев в танк КВ, я поспешил на командный пункт корпуса, который продолжал оставаться на опушке леса юго-западнее Ситно. Там с радостью проинформировал начальника штаба об успешном прорыве и, сделав необходимые распоряжения, немедленно направился к центру проделанного нами пролома на шоссе Броды — Дубно. Здесь мне вскоре сообщили печальную весть: погиб генерал Т. А. Мишанин. Я приказал комиссару дивизии вывезти тело генерала с поля боя. Но, как стало известно позднее, приказание выполнить не смогли, несмотря на все принятые меры.

Тимофей Андреевич Мишанин начал военную службу в гражданскую войну кавалеристом, затем почти два десятка, лет продолжал ее в бронетанковых частях. Высокий, немного грузный, он был сердечным, благожелательным человеком. Быстро привыкая к подчиненным, испытывал чувство привязанности даже к людям, не заслуживавшим такого отношения к себе. Со времен гражданской войны Тимофей Андреевич проникся убеждением, что на всякого, кто не враг, сильнее всего действует идущее от сердца доброе слово. «А если твое слово не действует, — говорил он, — значит, ты сам виноват». Его снисходительностью нередко пользовались выпивохи. Я дважды советовал ему избавиться от пьяницы-интенданта начальника службы ГСМ. Но он говорил мне: «Когда трезвый — это толковый работник, дело знает, привык ко мне. И я к нему привык».

О подчиненных Мишанин проявлял отеческую заботу. Обращаясь к красноармейцам и молодым командирам, неизменно называл их сынками. И молодежь любила генерала. После боя у Лешнюва, где полки Мишанина понесли первые ощутимые потери, он докладывал о них с огромной сердечной болью:

— За одно местечко больше сотни дорогих мне людей потеряли! Что-то, видимо, не учли, что-то недосмотрели…

Комдив благотворно влиял на весь командный и политический состав своего соединения. Несмотря на определенную мягкость характера, был исполнительным, а когда обстановка обязывала — и требовательным командиром. В первые дни войны мы все начали приноравливаться к ней. Одни быстро осваивались в новых условиях, другие — медленно. У Мишанина этот процесс проходил болезненнее, чем у других, потому что в самом начале он был тяжело контужен, затем придавлен обвалившейся на него кирпичной стенкой дома, разрушенного взрывом бомбы.

Памятью о моем добром друге будут эти строки…

Итак, под прикрытием 12-й танковой дивизии части 7-й моторизованной организованно вышли из окружения. Последним, отражая контратаки врага, отходил 27-й мотострелковый полк полковника Черняева. Вырвавшись из кольца, части соединения сразу стали занимать оборонительный рубеж по высотам от Михайловки до Адамова, в семи километрах северо-восточнее Радзивилова. 12-я танковая заняла оборону на рубеже Михайловка, Сестратин.

После выхода соединений из окружения была установлена связь с командующим фронтом. Я запросил разрешение вывести части корпуса на трое суток в резерв для приведения их з порядок, пополнения боекомплекта и ремонта материальной части. Командующий удовлетворил просьбу, приказав вывести корпус в район северо-западнее Тарнополя (Тернополя), где снова занять оборону.

Итак, мы выходили из боя. По далеко не полным данным, соединения корпуса нанесли противнику тяжелый урон. Наши танкисты разгромили четыре мотоциклетных и пять пехотных батальонов, уничтожили более 100 орудий разных калибров, сожгли и подбили более 150 танков; наши зенитчики сбили девять самолетов. В итоге огнем оружия всех видов корпус уничтожил и вывел из строя несколько тысяч вражеских солдат и офицеров. Более 300 фашистов мы взяли в плен. Но не малыми оказались и наши потери.

В результате четырехдневных боев с 26 по 29 июня в районе станции Рудня, Хотин, Леншюв наши части (без группы Попеля) потеряли 96 танков, из них танков КВ — 3, Т-34-18 и 75 танков старых систем — БТ-5, БТ-7 и Т-26. Кроме того, лишились значительной части артиллерийских орудий, главным образом во время бомбежек противника. Но самой тяжелой утратой были люди: погибло 635 и ранено 1673 человека[9].

Во фронтовом резерве

Очень ослабленные части 8-го механизированного корпуса составляли теперь фронтовой резерв. Не считая тех, которые ушли с подвижной группой Н. К. Попеля, в 12-й танковой и 7-й моторизованной дивизиях оставалось чуть более 19 тысяч бойцов и командиров, всего 207 танков. Из них: КВ — 43, Т-34-31, БТ-7-69, Т-26-57, Т-40-7, а также 21 бронемашина.

Все эти дни меня постоянно продолжала волновать судьба подвижной группы. Я делал все возможное, чтобы установить с нею связь. Пытался использовать для этого рацию. Говорил открытым текстом, употребляя такие слова, значение которых знали только я и Ц. К. Попель. Но все было напрасно.

Правда, однажды прибежал радист и говорит:

— Товарищ генерал… Попель вызывает вас!