Первый горн

— Чего, ради ледяного ада Сольтара, он хочет этим добиться? — прошептала Лиандра.

— Я не знаю, — ответил я. Янош посмотрел в мою сторону и снова подмигнул нам. — Но думаю, он уже достиг своей цели.

— Здесь ты можешь оказаться прав. Но что это?

Эберхард подошёл к нам.

— Я хочу его ненавидеть. Посмотрите, как моя Зиглинда ему улыбается. Он негодяй, вор и убийца, но ради богов, разве он не мог стать кем-то другим? Кем-то, кому я захотел бы отдать свою дочь?

Я медленно кивнул, ища в лицах людей в комнате то, что могло бы подсказать мне, чего добивается Янош, но ничего не нашёл. Янош был хитрым.

— Как ты думаешь, история правдива? — спросила Лиандра.

Я удивлённо посмотрел на неё.

— История о свинопасе? Да, правдива. Я некоторое время жив в Келаре, сам ночевал в том доме. Говорят, что дочь его сестры вышла замуж за принца Иллиана.

— Должно быть он был интересным мужчиной, этот свинопас. Думаешь, это правда, что он всё ещё находится среди нас?

— Учитывая то, что его мать обрюхатил эльф, когда та посла свиней, то в истории, возможно, что-то есть, — сказал я с улыбкой.

— Я этого ещё никогда не слышала.

Я рассмеялся, когда увидел её лицо.

— Я тоже. Я только что это придумал. Но мне кажется это более вероятным, чем то, что Сальтар не пускает его в царство мёртвых.

32. Холодное дыхание льда

Она как раз собиралась что-то ответить, когда позади нас раздался тихий голос.

— Папа…

Это была Мария.

Эберхард сразу поспешил к ней, выслушал её и подал нам знак подойти к нему.

— Вы должны на это посмотреть.

— Что случилось? — спросила Лиандра, когда мы последовали за хозяином постоялого двора и его дочкой.

— Я сам не знаю, — ответил он через плечо, — но она говорит, что башня издаёт странные звуки.

Мы последовали за Марией в покои хозяина. Её сестра, Лизбета, ожидала нас там с арбалетом в руках. Она отложила арбалет в сторону, когда увидела нас и бросилась к отцу в объятья.

— Папа, я боюсь.

С тех пор, как я был здесь в последний раз, хозяин постоялого двора перекрыл и утеплил лестницу, ведущую на верхние этажи и натаскал целые кучи дров. Каждое окно было запечатано толстыми одеялами, а свечи наполняли комнату тёплым сиянием. Дорогие ковры покрывали холодный камень у наших ног, красочные ткани висели под потолком. Пламя в большом камине танцевало и трещало. Здесь было прохладно, но не холодно. Было уютно.

Хрыст!

Звук исходил сверху, было похоже, будто кто-то наступил ногой на дерево. Мы все поглядели на потолок, потом на перекрытую лестницу. Хозяин постоялого двора испуганно посмотрел на нас.

Лиандра вздохнула, и мы обменялись взглядами.

Она обратилась к хозяину постоялого двора:

— Мы проверим для вас, в чём дело.

Эберхард с благодарностью кивнул и начал освобождать дверь.

Лёд затрещал, когда он открывал дверь, потом на пол посыпались ледяные кристаллы. Холод, повеявший на нас с винтовой лестницы, был словно ударом в лицо. Я натянул на рот плащ и стал осторожно подниматься по скользкой лестнице, Лиандра следовала за мной с фонарём в руках.

Пластины изо льда толщиной с палец затрещали и сломались, когда я открывал дверь на следующий этаж. Неужели я только позавчера уложил здесь ударом Лиандру?

Когда Лиандра подняла позади меня фонарь и осветила комнату, у меня перехватило дыхание. Холод превратил комнату в мерцающий дворец, каждая поверхность была покрыта отливающим синевой панцирем изо льда, толщиной с палец. С потолка свисали тонкие сосульки, встречаясь на полу со сталагмитами, тянущимися им навстречу. Наше дыхание повеяло в комнату, словно туман, чтобы потом опуститься на пол снегом.

— Ради богов, — тихо сказала Лиандра.

Хрыст!

В этот раз звук был громким, его было хорошо слышно. Свет фонаря осветил место его происхождения. Сначала я не увидел, что бы это могло быть, но затем заметил на одной из стен тонкую линию во льду и ещё более тонкую в камне подо льдом.

— Холод разрывает камень! — выдохнула Лиандра.

Я кивнул.

Если бы башня была не такой массивной, то был бы повод для беспокойства, но даже с трещинами, мощные стены ещё выдерживали, но как долго?

Холод был суровым, но я решил подняться наверх. Когда я распахнул дверь на смотровую площадку, часть двери откололась и упала на пол, где дерево разбилось на десятки кусков.

Здесь наверху была гробовая тишина, никакого дуновения ветра, только моё дыхание шумело в ушах и замерзало у рта.

Мы вышли на улицу в ночь, такую тёмную и звёздную, что каждая отдельная звезда являла собой великолепие, как будто они хотели нам понравиться. Обе луны были так чётко и ясно очерчены, что казалось, будто я могу различать формы и структуры на серпах. Было такое ощущение, будто смотришь из глубины колодца наверх.

— Посмотри, — услышал я Лиандру.

Её голос был не громче дуновения ветерка.