Первый гром и первая любовь

- Да! - с вызовом ответила Дина.

- Ну, ну, дай бог нашему теляти волка съести...

Хлопнула дверка, машину рвануло, и она вылетела со двора, свернула на улицу и, быстро миновав город, понеслась по дороге. Дину кидало и подбрасывало во все стороны. Тюки, ящики, чемоданчик плясали, как обезумевшие. Казалось, злодей Петренко задался целью вытряхнуть из кузова все содержимое. Место у заднего борта, так предусмотрительно выбранное Диной, оказалось самым неспокойным, здесь трясло особенно сильно. Вскоре Дина сообразила, что лучше прислониться спиной к кабине, да еще упереться ногами в ящик или тюк. Над головой пылало белесое расплавленное небо, рядом по дороге проплывали в пыльном тумане повозки с медлительными волами, редкие автомобили, сонно брели понурые, костлявые лошади. Далеко вокруг простиралась желтая, высушенная степь. Дина кое-как умостилась, достала хлеб и, повернувшись боком к кабине, стала отщипывать по кусочку. Вдруг сквозь стекло кабины она в зеркальце, что висело перед шофером, встретилась с голодными глазами Петренко. Ей хорошо был знаком этот взгляд... Машина продолжала нестись по степи, оба отвели глаза. Секунду Дина медлила, потом застучала в стекло кабины.

Петренко резко затормозил.

- Тебе чего, до ветру? - высунулся он из кабины.

Дина молча протянула ему кусок хлеба. Петренко отрицательно замотал головой, но рука его против воли взяла хлеб... Петренко сгорал от стыда. Машина по-прежнему неслась как безумная по горячей степи. Скорей бы доставить эту девчонку и чтоб больше никогда не видеть ее сочувственных, жалостливых глаз за кривыми дужками очков!

ЖЕСТОКОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ

Машинно-тракторная станция расположилась с краю села, длинные бараки мастерских, огороженный деревенским тыном двор, в котором стояли несколько новеньких косилок, два трактора. Рабочие, пожилой человек с изможденным лицом и несколько подростков, видимо, слонялись без дела, потому что сразу подошли к Петренко и начали расспрашивать о городских новостях.

Дина тихонько вылезла из кузова, разминая затекшие ноги.

- Тебе куда? - не глядя, спросил ее Петренко.

- В политотдел...

- Ну и топай! - он махнул рукой в сторону села.

Уходя, она слышала, как пожилой спросил:

- Чья такая?

- Мамкина, - сердито ответил Петренко.

Вокруг расстилалось такое же высохшее, как степь, поле, покрытое щетинкой низкорослой пшеницы. Колоски были чахлые, а вместо зернышка Динины пальцы нащупали пустой мешочек, тут и пососать нечего. Дорога оказалась не короткой. Снова зной и мучительная жажда, снова палящее солнце. Зарябило в глазах, по спине, щекоча кожу, потекли струйки пота. У первой беленой мазанки Дина остановилась. Началось село с плетнями, скамеечками и калитками, соломенными, камышовыми крышами. Описание таких украинских сел Дина читала у Леси Украинки, Коцюбинского, Шевченко. Вспомнились с детства знакомые строки:

Садок вишневый коло хаты,

Хрущи над вышнями гудуть...

Но вокруг стояла безмолвная тишина. Закрыты ставни, заколочены двери хат, пустынна и сама улица... Сельскую площадь, тоже безмолвную, пустынную, мягким пуховиком устилала горячая пыль.

Только из распахнутых окон двухэтажного, сложенного из ракушника дома доносились голоса и стрекот пишущей машинки. Кто-то спрашивал:

- Начнутся дожди, все пойдет в рост, машины у тебя будут готовы? Вот что скажи!

И второй голос несколько раздраженно или обиженно отвечал:

- Та хоча было б шо убирать...

Над дверью висела вывеска "Сельска рада", пониже на клочке бумаги печатными буквами: "Политотдел".

Облупленное, прокуренное помещение, видимо, недавно подверглось переустройству, канцелярские столы были сдвинуты, на стене телефон с вертящейся ручкой, повисший на одной кнопке плакат призывал к сплошной коллективизации... Спорящие, мужчина в полувоенном костюме с тонким, бледным лицом, и второй, смелый с близко посаженными глазами, были явно раздражены.

- Не об машинах, товарищ Кухарский, переживай. Дощу немае, - говорил смуглый, - не буде дощу, не буде и уборки...

- Простите, мне к кому обратиться? - робея, спросила Дина и протянула свою командировку.

Кухарский взял бумажку, прочел, лицо его прояснилось.

- Отлично! Комсомол двинул нам на помощь! Садись, садись, товарищ Чепуренко, - он говорил, чуть шепелявя, - будем знакомы, я начальник политотдела Кухарский, а это, рекомендую - директор МТС товарищ Сидоренко...

Сидоренко поднялся и, не глядя на Дину, сказал:

- Так я в город поехал...

- Давай...

Сидоренко ушел, а Кухарский задумался, достал из ящика пачку "Цыганочки", извлек тонкими пальцами папиросу, повертел ее, разминая табак.

- Что ж тебе поручить, Чепуренко? - спросил он. - Помощника по комсомолу мне еще не присылали. Работы много. Главное сейчас - погода, но в этом деле мы с тобой пас, не так ли? Ворожить не умеешь? И я не умею. Беда. Тебя как зовут?

- Дина...

- Так вот, товарищ Дина... А лет сколько? Ну, по правде?

- Шестнадцать... почти...

- Отлично, - медленно проговорил Кухарский, - отлично, - машинально повторил он. - Братья, сестры есть?