Первый класс

— Да с тех самых, как сдал на склад казенное обмундирование и нацепил цивильные тряпки, — сообщил Лисицын, оттопыривая полы модной кожаной куртки с пушистым меховым воротником. При этом стала видна рукоятка тяжелого «стечкина», что висел в наплечной кобуре у него на боку. — Свои тряпки, не казенные.

— Действительно, — согласился Краюхин. — Черт, никак не привыкну, все время забываю, что на мне не камуфляж.

— С такой работой собственное имя не сразу вспомнишь, — посочувствовал коллеге капитан.

— А что — работа? — пожал плечами тот. — Работа — не бей лежачего. По крайней мере, сейчас. В данный, так сказать, момент.

По шоссе, вздымая колесами вихри грязной водяной пыли, проскочила легковушка; за ней, расталкивая плоскими мордами сырой воздух и чавкая покрышками по мокрому асфальту, пронеслись колонной сразу три одинаковые фуры. Когда колонна скрылась за поворотом, стало слышно, как передний грузовик сигналит, сгоняя маломощную дряхлую «копейку» на обочину, чтобы не путалась под колесами.

— Нет прекрасней и мудрее средства от тревог, чем ночная песня шин, — продекламировал Краюхин строчку из старой песни и с наслаждением потянулся всем телом. — Век бы ее не слышать, этой песни…

— Да уж, — согласился капитан, — песня еще та. Тем более что ночь теперь наступает рано. Оглянуться не успеешь, а уже стемнеет.

— А они не торопятся, — поглядев на часы, заметил старший лейтенант. — Не упустить бы. Вдруг свернули?

— Куда им сворачивать? — возразил Лисицын. — Трасса прямая, а сунутся на проселок — тут им и капут. Увязнут в грязи по самое не балуй, вот тебе и весь стратегический маневр.

— Промозгло тут, — пожаловался Краюхин и, пару раз присев напоследок, полез в еще не остывший салон, с удобством расположившись на пассажирском сиденье, поскольку настала очередь Лисицына вести машину.

Потрепанный кузов немолодого «форда» выглядел еще более непрезентабельно из-за облепившей его по самую крышу серо-коричневой дорожной грязи. Вид у машины был усталый и загнанный, но подвеска пребывала в идеальном состоянии, а под тронутым ржавчиной капотом скрывался форсированный пятилитровый движок, способный разогнать машину до ста километров в час за считаные секунды.

Вспомнив про объем двигателя, Лисицын полез в багажник, натянул хлопчатобумажные рабочие перчатки и выволок наружу тяжелую двадцатилитровую канистру. Услышав характерный металлический стук наполненной высокооктановым бензином емкости о задний борт, Краюхин перегнулся через водительское кресло, ощупью нашарил слева от него неприметный рычаг и открыл заправочный лючок. Лисицын отвернул пробку, вставил в горловину бака цинковую воронку и наклонил над ней канистру. Бензин, булькая, полился в бак. Услышав это бульканье, сидевший в салоне Краюхин одобрительно кивнул: аппетит у этой тележки был завидный, и капитан правильно сделал, что, воспользовавшись задержкой, решил не терять времени даром и задать обжоре корма впрок.

Они уже без малого сутки следовали за двумя виновозами, которые с подозрительной легкостью пересекли российско-грузинскую границу и, почти не останавливаясь, гнали в сторону Москвы. Полученное от командования задание воспринималось обоими офицерами как разновидность краткосрочного отпуска: по сравнению со скрытными рейдами в горах и ночными перестрелками, когда почти невозможно определить, где свои, где чужие и кто в кого палит, это действительно был отдых. Машина работала, как швейцарский хронометр, маршрут был досконально изучен, и две тяжелые автоцистерны из сверкающей нержавейки не имели ни малейшего шанса ускользнуть от слежки. Единственным оправданием того, что такое пустяковое дело поручили двум опытным боевым офицерам спецназа, как считали они, могла служить разве что необходимость вести наблюдение скрытно, не привлекая внимания. Для этого им приходилось периодически обгонять цистерны, чтобы затем, остановившись на обочине или в таком вот дорожном кармане, снова пропустить их вперед и повиснуть на хвосте, оставаясь за пределами видимости.

Слив из канистры последние капли бензина, Лисицын завинтил крышку, захлопнул лючок и бросил опустевшую посудину в багажник. Закрывая багажник, капитан уже не впервые порадовался тому, что за бензин не пришлось платить из своего кармана: поездка на этом автомобиле, хорошем во всех отношениях, была делом хоть и приятным, но весьма дорогостоящим.

Усевшись за руль, он достал с заднего сиденья трехлитровый термос, на дне которого плескались остатки чуть теплого кофе.

— Будешь? — спросил он у Краюхина, наклонив в его сторону горлышко термоса.

— Спасибо, — отказался тот, — я лучше подремлю. О! — оживился он, заметив вдалеке ярко-красную, как у пожарной машины, кабину приближающегося на приличной скорости тягача, — а вот, кажись, и наши джигиты пожаловали!

За первым тягачом из-за поворота вынырнул второй, в тусклом свете ненастного дня блеснули нержавеющей сталью длинные приплюснутые цилиндры цистерн.

— А ты говоришь, свернули, — запуская двигатель, сказал Лисицын.