Первый класс

— Ну, и чему ты удивляешься? Надо было или играть аккуратнее, или, как выражаются твои драгоценные грабители, сразу мочить наглухо. А так… У тебя же на двери висит табличка: «Не влезай, убьет!» И, как положено, череп со скрещенными костями. Все ее видят, один ты не видишь. Или видишь, но думаешь, что это зеркало.

Забродов фыркнул и швырнул замасленную ветошь поверх разобранного револьвера.

— Ты принес?

— Принес, принес, — буркнул Мещеряков, — иначе зачем бы я приехал?

— Ну, мало ли, — пожал плечами Илларион. — Например, попрощаться.

— За время нашего знакомства, — медленно проговорил генерал, — я прощался с тобой столько раз, что мне эта процедура уже порядком надоела. Прощайся не прощайся, результат всегда одинаковый: ты каждый раз возвращаешься и снова начинаешь действовать всем на нервы, как будто никуда и не уходил.

— За это ты меня и ценишь, — самодовольным тоном констатировал Забродов.

— В общем, да. Хотя за твою трескотню тебя иногда хочется не просто убить, а замучить.

— Ха! — пренебрежительно воскликнул Забродов. — Руки коротки, ваше превосходительство. Не такие пробовали, и где они? Ладно, что попусту спорить!

— Действительно, — саркастически поддакнул генерал.

— Ты что будешь — чай, кофе? Кофе с коньяком? Коньяк без кофе? Или попросту, по-русски — водочки под квашеную капусту?

— Некогда мне с тобой водку с чаем распивать, — сердито заявил Мещеряков и, вынув из оттопыренного кармана пиджака коробку патронов, бросил на стол рядом с разобранным револьвером. — И вообще, я с хамами не пью.

— Я? — возмутился Забродов. — Это я — хам?!

— А то кто же? По-твоему, гонять генерала через пол Москвы из-за коробки револьверных патронов — не хамство? Что я тебе — посыльный? Этот, как его… разносчик пиццы?

— А я виноват, что в магазинах таких не достать? — хладнокровно парировал Илларион. — И вообще, если это тебя так напрягло, мог бы, в самом деле, послать водителя.

Хранившийся дома небольшой запас патронов к своему револьверу, который, прямо как немецкий «парабеллум», признавал только фирменные боеприпасы, он беспечно растратил давеча в лесу за городом, где, пользуясь полным безлюдьем, упражнялся в стрельбе, дырявя консервные банки и сшибая со старых елей шишки. В оружейной лавке, куда он заглянул сегодня днем, патронов нужного ему калибра действительно не оказалось; их обещали подвезти через три дня, и Забродов, который не мог ждать так долго, без раздумий позвонил человеку, который мог легко решить эту проблему, воспользовавшись своим служебным положением. Что и было сделано — естественно, не без воркотни, к которой Забродов был заранее морально готов.

— Водитель тоже человек, — сказал Мещеряков. — У него жена, дети…

— Больная теща, — подсказал злопамятный Забродов.

— Да, и теща! И нормированный рабочий день, между прочим.

Илларион с пренебрежительным видом сунул в зубы сигарету, чиркнул колесиком зажигалки и закурил, окутавшись облаком дыма, как торпедный катер, ставящий дымовую завесу.

— Врешь ты все, господин генерал, — заявил он из глубины дымного облака. — Сроду тебя не останавливали ничьи жены, а тем более тещи. Я уж не говорю о нормированном рабочем дне. Потому что ты в первую голову слуга царю и только во вторую — отец солдатам.

— Это ты, что ли, царь?

— Почему я? Наоборот! Если бы дело касалось исключительно государевой службы, ты бы послал водителя, наплевав на его тещу и на то, что рабочий день давно кончился. А ты, голубчик, прикатил лично, потому что питаешь ко мне непозволительно нежные чувства. Я, конечно, не против, но имей в виду: ориентация у меня по-прежнему правильная.

— С-скотина, — с чувством процедил генерал и немедленно сравнял счет: — Ты тоже имей в виду, что в наше время далеко не все считают правильной традиционную ориентацию. Особенно у нас, в Москве. Так что будь добр выражаться точнее. Я-то еще ничего, а вот где-нибудь в ночном клубе или на светской тусовке может выйти неловкость. Вдруг неправильно поймут? Кстати, — добавил он уже другим тоном, — что касается твоей ориентации. Как поживает Рита?

Забродов перестал улыбаться.

— Нормально, — ответил он, помолчав. — Хотела приехать.

— А ты?

— Сказал, что уезжаю. На рыбалку. Договорились с ребятами еще два месяца назад, неудобно отказывать — один всего на неделю из Африки приехал, другой через три дня уезжает на Ближний Восток…

— Обиделась?

— Обрадовалась, — проворчал Илларион. — Где тебя научили задавать такие дурацкие вопросы? А еще генерал…

— И чего ты не женишься? — задумчиво произнес Андрей.

— Потому и не женюсь. Нет, ты представь себе: тихий вечерок, за столом на кухне сидят счастливые супруги и заглянувший к ним на огонек старый друг семьи Андрюша Мещеряков — чай с баранками пьют или, к примеру, водку с пивом. Потом жена идет укладывать детей, а мужчины остаются на кухне — курят и обсуждают какие-то свои мужские дела. Ту же рыбалку, например, или, скажем, автомобили. А утром муж уходит из дома на полчасика и… Давай смотреть правде в глаза, Андрей: когда-нибудь я все-таки не вернусь. Сколь веревочке ни виться… И что ты ей тогда скажешь?