Первый космонавт

Пришло великолепное письмо из Парижа. Написал его Франсуа де Жоффр — офицер ордена Почетного легиона, кавалер ордена Красного Знамени, автор книги «Нормандия — Неман».

Товарищи Гагарина, с которыми он служил в армии, не только писали, но и приезжали в гости. Первыми нагрянули Вдовины. Приехали в воскресенье из Калуги. Демобилизовавшись из армии, Борис Федорович воспитывал в &том городе летную молодежь. Они не знали, где живет семья космонавта, и явились к нам в «Правду». Мы объяснили, как найти Юрия Алексеевича.

Здесь уместно напомнить, что сразу после полета «Востока» Моссовет выделил космонавту на Кутузовском проспекте большую четырехкомнатную, хорошо меблированную квартиру. Но Гагарин наотрез отказался от нее и вернулся в свои старые пенаты — две комнаты на пятом этаже стандартного гарнизонного дома.

Когда Юрий открыл дверь, то не сразу узнал своего прежнего командира. До этого он никогда не видел его в штатском. Перед ним стоял человек в пиджаке и шляпе, из-под которой сияли небесной голубизны глаза.

— Юра!

— Боря!

Летчики бросились в объятия друг другу. Обнялись и расцеловались их жены. Валя потащила гостей к маленькой: Вдовины еще не видели Галинку… Пообедали вместе. И пошло, и пошло… Вспомнили однополчан, потолковали о космосе, о Калуге и не заметили, как зажужжали жуки и наступил тихий майский вечер. Борис Федорович украдкой поглядывал на часы и делал знаки Марии Савельевне: время, мол, уходить…

— Ну что же, Юра, как говорится, пора нам и честь знать, — сказал он, поднимаясь, — не станем мешать, ты человек видный, тебе теперь не до нас.

Чуткая Мария Савельевна поняла, как больно эти слова задели и Юрия, и Валю.

.— Как ты можешь так говорить, Борис, — сказала она, — разве ты не видишь, что Гагарины остались такими, как прежде.

Вдовины остались ночевать. Было тесновато, и все устроились на ночь по-походному: кто на раскладушке, кто на диванчике. Но так и не уснули до утра: все разговаривали, перебирали в памяти события и людей… Вспомнили, как Юрий после окончания Оренбургского училища выбрал назначение в авиаполк, базировавшийся на далеком Севере.

— Почему на Север? — спрашивала Валя.

— Потому что там всегда трудно, — отвечал он.

Молодожены решили: на первых порах Юрий отправится к месту службы один, а когда Валя закончит медицинское училище, немедленно приедет к нему. Так и поступили.

На Севере молодых летчиков — Гагарина и его друзей зачислили в 3-ю эскадрилью Н-ского истребительного полка, славного своими боевыми традициями. Гагарин попал в звено, командиром которого был Леонид Данилович Васильев — старший лейтенант. Он считал себя старожилом Севера. Не раз во время полетов с честью выходил из ловушек, которые то и дело подстраивает капризная, изменчивая северная природа с ее внезапными снежными зарядами, густыми туманами и непрерывным ветром, задувающим с Ледовитого океана.

Свирепствовал лютый январь. Непроглядная ночная темень придавила землю, засыпанную глубоким снегом. Но над взлетно-посадочной полосой не утихал турбинный гул. Жила летная молодежь дружной, спаянной семьей. Если приходило письмо, оно становилось достоянием всех. Его читали вслух, как на войне.

Вскоре молодые летчики сдали зачеты на право эксплуатации самолетов в условиях Севера. Особенностей действительно было много, и знать их должен был каждый. Летать начали в конце марта, когда во всем уже чувствовалось дыхание весны и длинная полярная ночь стала уступать такому же длинному полярному дню.

Как только Валя окончила училище и получила диплом фельдшера-лаборанта, она тотчас приехала на Север. Первые дни никак не могла привыкнуть к северной природе, к хмурому, моросящему небу, к сырости, к белым ночам: проснется, а на улице светло, как днем. Станет тормошить Юрия — проспал, мол, полеты. А он смеется:

— Сюда петухов привезли, так они все путали: не знали, когда кукарекать…

Осень на Севере наступает рано. Надо было заготовить на зиму топливо. Молодые Гагарины по вечерам пилили дрова, потом Юрий их колол и складывал в поленницу.

Прошла короткая осень, и наступила зима с ее длинной полярной ночью. Юрий и Валя часто любовались трепетным северным сиянием, охватывающим полнеба. Юрий нередко летал в мерцающем свете серебристо-голубоватых сполохов, соединяющих небо и землю, и, вернувшись домой, рассказывал жене о том, насколько красивее выглядят они с высоты многих тысяч метров.