Первый кубанский («Ледяной») поход

По команде «Ездовые, садись» номера поднимают ездовых и садят их, т. к. замерзшие люди не могут даже вставить ногу в стремя. Лошади бросаются вперед, потом назад, опять вперед и бессильно останавливаются, колеса вмерзли, и пушка стоит на месте. Подходят номера, скалывают лед, берутся за колеса – все напрасно. Наконец, сдвинулось с места 2-е орудие и осторожно спускается в реку, вода доходит до седел, пушки почти совсем не видно. Каким-то чудом проезжает запряжка по мосту и въезжает на тот берег, за ней двинулся 2-й ящик.

Едва орудие поднялось на гребень, как было встречено пулеметным огнем из густых зарослей слева от дороги. Орудие моментально завернулось, снялось с передков, но после первого же выстрела благодаря замерзшему маслу оно остановилось в положении отката и никакими усилиями его нельзя было подать вперед.

Против большевиков, засевших в зарослях, были двинуты рота корниловцев и юнкера, которые и выбили противника. Станица в это время почти вся уже была занята нами. Ввиду невозможности перевести артиллерию и обоз в станицу, решено оставить все это на месте, выставить сторожевое охранение на ближайших хуторах, а всех людей и лошадей отправить в станицу. Конным чинам было приказано перевозить пеших на крупах лошадей. Т. к. каждый стремился скорее попасть в станицу, то сейчас же масса конных запрудила реку, вода быстро поднялась. Было настолько темно, что всадник с трудом мог различить голову своей лошади; у самого моста кто-то свалился вместе с лошадью в яму и начал барахтаться.

«Какая… там пузыри пускает», – раздался голос генерала Маркова, наблюдавшего за переправой. «Это я, генерал Богаевский», – отвечал голос из темноты. «Африкан Петрович, – весело крикнул Марков, – плывите сюда, здесь мелко».

Скоро почти все были перевезены на другой берег, и батарея двинулась в станицу. Незадолго перед этим был тяжело ранен пулей в голову начальник пулеметной команды поручик Гагеман, он умер на следующий день. Его смерть была тяжелой потерей для батареи. Выдающийся пулеметчик, боевой офицер, «интеллигентный авантюрист», как его называл в своем дневнике подполковник Миончинский, он был человеком военного дела в полном смысле этого слова, дрался с кочевниками на границах Афганистана, был инструктором в турецкой армии, кончил французскую пулеметную школу, будучи турецким офицером, дрался с болгарами и, наконец, всю европейскую войну провел пулеметчиком в рядах русской армии. Ввиду того что красные еще занимали окраину станицы, было приказано разместиться как можно кучнее, и батарея получила 4 дома.

На рассвете на следующий день начали перевозить пушки в станицу. Шел снег. Противоположный берег был усеян повозками, санитарками, перевернутыми двуколками и трупами лошадей. Вода сильно спала, и мост почти весь виден над водой. Лошади настолько измучились прошлой ночью, что только с помощью волов удалось перевезти пушки в станицу.

На третий день нашей стоянки противник повел наступление на Ново-Дмитриевку со стороны Георгие-Афипской, но был отбит. Во время боя местные большевики стреляли из домов, откуда был ранен в ногу прапорщик Беляев[359].

В это время из станицы Калужской пришла к нам на соединение армия Кубанского правительства. Выяснилось, что они должны были одновременно с нами наступать на Ново-Дмитриевку со стороны Калужской, но благодаря жестокой вьюге генерал Покровский не выступил, вследствие чего мы должны были с боем форсировать реку и занять станицу, имея перед собой неразрозненные силы красных.

На совете, собранном генералом Корниловым, только после споров кубанцы подчинились и были влиты в армию. Образованы две бригады пехоты: первая – 1-й Офицерский полк с влитым в него Юнкерским батальоном и 1-й Кубанский стрелковый полк подполковника Туненберга с нашей батареей, под командой генерала Маркова. Вторая бригада генерала Богаевского с корниловцами с Партизанским полком генерал Казановича. Конница подчинена генералу Эрдели, а артиллерийский дивизион был расформирован: 1-я и 4-я батареи сведены в одну, 1-ю Отдельную батарею подполковника Ми-ончинского; 2-я и 3-я – во 2-ю Отдельную батарею полковника Ерогина. Решено было наступать на Екатеринодар, взять его, пополниться и отдохнуть.

Восемь дней батарея простояла в станице и за это время три раза выезжала на позицию. В ночь с 23-го на 24-е, стоя на позиции, батарея слышала ружейную стрельбу: это 2-я бригада наступала на станицы Григорьевскую и Смоленскую. В три часа ночи, в абсолютной темноте, батарея снялась с позиции и выступила в поход для занятия станицы Георгие-Афипской.

Четвертая батарея полковника Третьякова

Она была влита в 1-ю Офицерскую батарею, и все ее доблестное прошлое входит в нашу историю, а ее командир полковник Третьяков, бывший командир Дивизиона лейб-гвардии стрелковой арт-бригады, стал позднее командиром нашей бригады и начальником Марковской пехотной дивизии.