Первый особого назначения

Кончился один танец, начался второй. Женька танцевал с Олей, Слава Прокофьев — с Пончиком, а Костя — по-прежнему с Таней. Он, будто нарочно, так и норовил пройти с ней в танце поближе к Степке.

Внезапно, очутившись рядом с диваном, на котором сидел Степка, Таня сказала:

— Извини, Костя… Я устала. Я лучше немного посижу.

И она села рядом со Степкой, оставив растерявшегося Костю посреди комнаты.

— Ты не умеешь танцевать? — спросила она Степку, у которого почему-то громко и часто забилось сердце.

— Нет, не умею, — сказал он.

— Давай я тебя научу. Это легко.

— Я не научусь. У меня слуха нет.

Таня внимательно взглянула на него и вдруг сказала быстро, словно торопилась скорее выговориться:

— Ты, по-моему, Степа, просто очень скромный. Ты всегда такой? Ты просто… Ты просто… — Она покраснела и докончила: — Ты самый, самый хороший из всех ребят. И только сам этого не понимаешь…

Таня замолчала и закусила губу, словно вдруг пожалела о словах, которые вырвались у нее. И так сидели они молча, как будто сговорились послушать музыку. А музыка звучала печально и тихо. Но Степке не было грустно. В нем самом, будто бы где-то внутри, тоже тихая и певучая, чуть слышно звучала музыка.

По комнате кружились пары. Тень от абажура прятала углы в мягкой полутьме. И вдруг Степка вздрогнул. Взгляд его случайно упал в тот угол, где сидел Костя. Гвоздев смотрел на него, насупившись, с непонятной злостью.

Часть вторая

Глава первая

Не так уж трудно распознать, когда наступает осень, когда — зима, а когда — весна. Пожухнут, словно сомнутся, приникнут к земле пожелтевшие травы, повеет холодный пронизывающий ветер, наползут на небо лохматые тучи, заморосит, будто из частого сита, надоедливый дождь, закружится увядшая листва — значит пришла осень. Замелькают в воздухе торопливые снежинки, схватит морозцем унылые осенние лужи — это наступила зима, и пора надевать теплые шапки да пальто. А весной чернеют, оседают подтаявшие сугробы, словно расплавленное золото, мчатся вдоль тротуаров говорливые сверкающие под солнцем ручьи, и в распахнутые окна врываются победные раскаты первых гроз… И только лето приходит незаметно. У него не бывает особых примет. Наверно, потому-то и придумано так, что занятия в школах кончаются на границе весны и лета. И как только умолкнет, отзвенит последний голосистый звонок, как только закроются до осени школьные двери, сразу становится понятно — наступило лето.

Незаметно пришло лето и на Садовую. В природе не произошло никаких особенных перемен. Но для школьников настала самая большая перемена в учебном году — летние каникулы.

Как ни старался Егор Павлович устроить Степку хотя бы на месяц в пионерский лагерь, ему это не удалось. Путевки давали только тем ребятам, у кого и отец и мать работали. А Степкина мама была домашней хозяйкой.

Многие Степкины одноклассники еще в начале июня разъехались кто куда. Человек десять отправились в пионерский лагерь. В их числе были и Слава Прокофьев, и Галя Кочергина, и Варя Кузовкова, и Ляля Ганина из «ансамбля До-Ми-Ля». Лялины подружки — Дора и Мила уехали к Дориным родственникам в Москву. Оля Овчинникова, правда, никуда пока не уехала, но в середине июля собиралась к бабушке в деревню. В середине или в конце июля должны были уехать Олег Треневич и Женька Зажицкий — оба в пионерлагерь на третью смену. Вовкины родители решили в августе совершить поездку на юг, на побережье Черного моря, и брали сына с собой.

— Мы с папой и мамой уедем на август в Крым, — важно напоминал Вовка, пользуясь удобной минуткой и тем, что рот его не был занят чем-нибудь съедобным.

Только Мишка Кутырин и Степка никуда не собирались уезжать. А какие планы были у Кости, Степка не знал. Костя вообще последнее время стал относиться к Степке с холодком. Степка терялся в догадках: с чего бы это? И даже как-то раз спросил об этом у Кости. Но тот пожал плечами и сказал:

— Выдумываешь ты все!

Ребята теперь редко собирались все вместе. У всех внезапно объявились какие-то неотложные дела. Зато как-то случалось, что с Таней Левченко Степка виделся каждый день. Она точно ждала его, когда он выбегал на улицу. И Степка к этому так привык, что удивлялся, если ее не оказывалось во дворе или около дома, и даже начинал беспокоиться — не заболела ли?

Дома у Тани Степка стал частым гостем. Началось с того, что он попросил у нее почитать какую-нибудь книжку. Школьная библиотека на лето закрылась, а в районной почему-то все интересные книги бывали всегда на руках и оставались только одни скучные. Таня пообещала найти ему что-нибудь интересное и сказала, чтобы он обязательно зашел. Когда Степка пришел однажды днем, она довела его в комнату по соседству со столовой. Едва лишь он вошел туда, как глаза у него разбежались. Все стены от пола до потолка были заставлены книжными полками. Казалось, что стена комнаты сложена из разноцветных кирпичиков — красных, зеленых, оранжевых, синих, голубых, коричневых, желтых… Степка стоял огорошенный, глядя на это богатство.

— Ой, сколько-о! — протянул он в восхищении.