Первый особого назначения

— Он только Степку одного к себе пускает, — добавил Вовка. — Больше никого…

— Ну так что же! — одобрил моряк, протягивая Степке планки. — Отнеси к Грише, товарищ начальник штаба. Пусть починит. Работы тут немного.

Глава восьмая

Работа в красном уголке приближалась к концу. Оклейка кладовки оказалась для всех хорошей учебой. У ребят появилась сноровка. К тому же управдом выдал «мастерам» еще одну стремянку. Наклеивать обойные полосы стали теперь сразу вшестером. Женька накладывал листы в паре с Мишкой Кутыриным. На вторую стремянку Андрей поставил Олега, а в помощники ему назначил Пончика. Сам он обходился без лестницы и свободно доставал до потолка, встав на скамейку. Андрею помогал Костя. Степка, Кузя и Тихон Фомич, заменивший Вовку, намазывали обои клейстером. А Таня и Оля разглаживали наклеенные листы тряпками.

Обойные полосы ложились на стену ровно и красиво. Через каждые пять-десять минут Андрей объявлял десятиминутный перерыв.

Во время одного из перерывов, присев на скамью и утирая лоб, Тихон Фомич признался Андрею:

— Загоняли меня совсем.

Однако в голосе его не было раздражения. Тихон Фомич вздохнул и продолжал:

— Я ведь мальчонкой тоже куда как шустрый был. Подмастерьем тогда работал в артели. Все старался побыстрее да попроворнее… А старшой наш — Сидорычем звали — по затылку меня: не спеши, мол, не на пожар; нам за день платят, а не за минуту. Так и тянем, бывало. На такую вот комнату полмесяца уйдет. Один лист наклеим и посидим. И притомиться-то никто не успеет, а уж Сидорыч мигнет: «перерыв».

…Домой Степка теперь возвращался поздно. Мать ворчала, а отец всякий раз вступался. Все жильцы в доме уже знали о том, что пионерский отряд ремонтирует красный уголок. Жильцы не раз даже заглядывали туда — посмотреть, как работают ребята.

Увлеченный работой, Степка совсем забыл о поручении Андрея. К Грише он так и не пошел, и железные планки валялись у него под кроватью. И вот однажды, когда ребята расходились на обед, Андрей спросил у него, как дела с рамкой.

— Ты поторопи своего мастера, — попросил Андрей. — Что-то уж больно долго он возится.

Степка отчаянно покраснел. Таня что-то говорила ему, но он ее не слышал и словно очнулся, когда она, дернув его за рукав, с беспокойством спросила:

— Что с тобой, Степа?

И вдруг Степка понял, что надо сейчас же, ни минуты не откладывая, рассказать все этой светловолосой девочке с большими серыми, озабоченными в этот миг глазами.

— Таня, — охрипшим от волнения голосом сказал он: — Мне надо тебе сказать… одну вещь…

— Какую? — Таня глядела на него с недоумением и казалась еще больше обеспокоенной.

— Одну вещь… — повторил Степка. — По секрету.

Он быстро оглянулся. Двор был пуст. Ребята уже разошлись.

— Только… Только ты никому не расскажешь? — спросил Степка.

— Не расскажу.

— Никому-никому?

— Если ты не хочешь, то никому-никому.

И Степка поведал Тане все — о своей первой встрече с глухонемым мастером, о том, как он топтал в мастерской вспыхнувшую газету, о том, как Гриша учил его запаивать кастрюли и чинить электроплитки. Он рассказал о бывшем фронтовике Колесникове, который на телеграфе расспрашивал его о Грише…

Таня слушала, широко раскрыв глаза. Она еще не понимала, почему Степке понадобилось рассказывать все это под секретом. Но когда он дошел до своего разговора с отцом, Таня даже отпрянула назад, до того страшными показались ей слова «служил в гитлеровской армии»…

— Вот я и не хожу теперь к нему… — тихо закончил Степка. — И не знаю, что делать.

— Что делать? — Таня с минуту молчала, словно не могла понять, как это до сих пор Степка не решил, что ему надо делать. — Что делать? — повторила она, и лицо ее стало решительным. — Надо сейчас же пойти к Андрею. Надо все ему рассказать. Идем.

Андрей был дома. Он садился обедать, когда Таня и Степка, запыхавшиеся и встревоженные, позвонили у двери.

— Что случилось? — спросил Андрей, отворив дверь.

— Говори, Степа. — Таня подтолкнула Степку локтем. — Говори.

— Да вы в комнату пройдите, — пригласил моряк. — Идемте, идемте.

В небольшой уютной комнатке, куда привел ребят моряк, на столе дымилась тарелка с супом. Тут же стояла большая сковорода с жареной картошкой и хлебница.

— Ну-ка, садитесь, — сказал Андрей, доставая из буфета еще две тарелки и наливая в них суп. — Пообедаем, и вы расскажете, что у вас такое стряслось.

Но Степка и Таня отказались от еды. Глядя на их разгоряченные лица, Андрей и сам встревожился.

— Ну ладно, рассказывайте, — сказал он, отодвигая тарелку.

— Вот Степа… Он расскажет, — кивнула в Степкину сторону Таня. — Говори, Степа.

Степка долго не мог собраться с духом. Открыть свою тайну Тане было куда легче. Наконец, взяв себя в руки, он стал рассказывать.

Андрей слушал не перебивая. Голубые глаза его смотрели серьезно и даже сурово. И Степке чудилось, будто Андрей за что-то осуждает его.

Когда Степка умолк, Андрей встал и подошел к окну. Несколько минут он смотрел на улицу, словно увидел там что-нибудь чрезвычайно интересное. Он как будто совсем позабыл про ребят. Потом, обернувшись, спросил:

— Ты не был у него с тех пор?