Первый практикум. Напиток бессмертия. (СИ)

Наконец, мужчины не выдержали. Первый из них опустил лук и с песней пошёл в пляс. Остальные ослабили натяжение тетив и стояли, покачиваясь и подпевая. Ученики, поняв производимый эффект, массово и добровольно, как пионеры на первомай, присоединились к танцу.

– Ничего тупее в жизни не делал, – пропыхтел между прыжками Кривов.

Танцевал Саша непрофессионально, но впечатляюще, как новозеландский маори. Он хлопал себя по плечам, ногам и груди, которая при ударах гудела, как пустая бочка.

– Может, теперь они подумают, что все мы сбрендили, и хоть поостерегутся нас, болезных, жрать, – ответил Виктор.

– Вы что, ещё ничего не поняли? – пропела на какой-то очень весёлый и восточный мотив Оля.

– А что мы должны были понять? – вторя ей, пропел Асатиани, выделывая руками характерные грузинские кренделя.

Но Ольга с залихватским «гэть-гэть-гэть» уже кружилась в другую сторону. Виктор увидел, что все новоприбывшие самозабвенно пляшут. Луки и стрелы были забыты.

– Я больше не могу! – причитал Вельский, скача вприсядку.

– Танцуй, зараза, танцуй! – рявкнул Кривов, топая так, что земля подрагивала.

И Вельский затанцевал. Наконец, Настя изобразила какое-то подобие реверанса, и местные жители сочли это сигналом к завершению перформанса. Они разразились приветственными криками и, кажется, аплодисментами. Ближайший к ним мужчина сделал широкий жест в сторону тропинки и сказал:

– За мной.

– Нам идти за ними? – переводя дыхание спросил Ян.

– А как будто у нас есть выбор! – ответил запыхавшийся Кривов.

Ребят вели по тропе в джунглях, столь узкой, что им пришлось идти гуськом. Природа была многообразной, дикой и какой-то необузданно-пёстрой, изобилующей невероятным количеством оттенков зелёного, но в то же время непривычно недружелюбной. Широкие листья то и дело лупили по мордасам, за шиворот постоянно капало. Злые откормленные кровососущие пикировали, норовя впиться в открытую кожу с лёту, как истребители.

В лесах вблизи городов встретить живность – целое приключение. Кукушки боятся подать голос, кабаны появляются только ночью. Олени и лоси, как единороги – вроде все верят, что они есть, но никто никогда не видел. Хотя, пожалуй, есть и там представители лесной фауны, жаждущие встречи с человеком. Непуганые белки, жирные от того количества еды, которое им оставляют в кормушках, и надоедливые вездесущие комары.

В джунглях же жизнь громко заявляет о себе, настырно лезет обниматься и только ненадолго расступается, чтобы пропустить этих шумных двуногих. К примеру, с ветки, нависающей прямо над тропинкой, спускался длинный пушистый хвост, пыльно-бежевый, с чёрными то ли пятнышками, то ли колечками. Тёмный кончик лениво подрагивал над самыми головами, Кривов и Берг почтительно пригнулись, чтобы не задеть его. Недалеко от хвоста, не дальше метра, приоткрылся один сонный кошачий глаз, демаскировав небольшую пятнистую морду с умильно розовым носом. Нос оценивающе пошевелился, глаза открылись и проинспектировали компанию на предмет съедобности. Кошачья морда отчётливо приобрела задумчивое выражение.

– Дымчатый леопард! – чуть слышно прошептал Слава. – По телевизору видел недавно. Они на добычу с веток прыгают. На обезьян охотятся. И даже на оленей…

Ребята после этих слов подобрались и со страхом уставились на хищника. Но, видимо, выглядели они не слишком аппетитно, так что леопард отвернулся и красноречиво свесил в сторону группы зад. Впрочем, не преминув предварительно широко зевнуть, нарочито показывая непропорционально длинные клыки, мол, «вы не думайте, я по приматам спец, но возиться не охота». Посыл вызвал уважение, и ребята совсем притихли. Теперь они смотрели по сторонам с гораздо большей опаской. Из высокой листвы доносились необычные крики крупных цветастых птиц. В кустах что-то шуршало, пищало, взрыкивало. А совсем вдалеке через заросли ломился кто-то уж совсем крупный, о ком Виктор старался не думать.

Ребята шли напряжённо оглядываясь. Процессия чрезвычайно напоминала конвой. Настя Чёрных шла прямо за учителем и тихо бубнила ему в спину:

– За руку не здороваться.

– А как? – пробормотал Виктор.

– Сложите ладошки вместе и кивните. Обувь надо снять при входе в дом, стопы не показывать, ноги в сторону людей не вытягивать, лучше сидеть по-турецки. Есть только правой рукой, левой тарелку даже трогать нельзя.

– Почему? – спросила шедшая за ней Ольга.

– Они после туалета... В общем, левую руку вообще лучше не использовать ни для чего. Могут побить, – ответила Настя.

Тропа расширялась и превратилась в узкую пешеходную дорогу. Из-за буйной растительности она походила на проложенный в зелени тоннель, пронизанный солнечными лучами. Вскоре в зарослях наметился просвет. Виктор заметил следы давней гари на исполинских пнях и предположил, что здесь когда-то был крупный лесной пожар. Или же люди сами подожгли лес, чтобы расчистить место.