Первый психоаналитик в космосе

Генка и Вовка иногда у дяди Шуры в Татановке жили подолгу, семья в Родничке большая, ртов много, а кормилец один — деда Вася. Если б он на пекарне не работал, то умерли бы все в войну. Так мамка говорит. Сейчас другое дело, но все равно не хватает, и они иногда ходят к дяде Шуре за питанием. За несколько дней не объедят, а семье все же полегче.

Их нагнал дядька на велике, остановился рядом:

— В Татановку?

Вовка кивнул. У дядьки зачем-то одно стекло в очках заклеено изолентой.

— Могу подбросить. Вот малого, например.

Вовка опять кивнул.

Генке было интересно прокатиться.

— Хошь на багажник лезь, а хошь — на раму. — Предложил дядька.

На багажник Генка забоялся, еще свалишься на скорости. На раме — надежнее. Уселся — вроде ничего, жопу не очень режет.

— Вовка, пока! — Генка помахал рукой.

Иногда удобно, что ты маленький. Пока Вовка будет мудохаться по жаре, Генка домчится с ветерком.

— Брат? — спросил дядька.

— Ага! — сказал Генка. — Он вообще нормальный, после болезни такой.

— …Чем болел-то?

— А мышиный тиф у него.

— Что? Бывает такой?

Генка вывернул голову и посмотрел на дядьку снизу, серьезно тот или шутит.

— Еще как. Если сразу не помрешь, то потом будешь как сумасшедший долго… А может и насовсем, — припугнул Генка.

— А ты часом, не заразный?

— Не, — мотнул головой Генка. — Вовка давно болел, а потом еще год говорить не мог. Сейчас только отходит.

Генка хотел сморкнуть подоспевшее из носа, но решил стерпеть, неприлично.

— А так — похожи, — сказал дядька. — В школу ходите?

— Я еще не, а Вовка на второй год остался, по болезни.

— А то б мог уж и тебя убождать, в один класс ходили бы… Надо друг другу помогать. Семья — это на первом месте. Но ты, я вижу, пошустрей как-то.

— А чего у вас очко заклеено?

— Много будешь знать, скоро состаришься.

— А чего мы так поехали? — покрутил головой Генка, когда дядька свернул вдоль речки.

— Потому что на велике. Пешком-то что? Разулся и вброд, а тут вон до мосточков проедемся. У вас кто в Татановке?

— А дядя Шура! Его недавно с тюрьмы выпустили. На него один кривой паразит все время доносы пишет про самострел, который на войне он сделал. Завидует дяде Шуре. Кондраха звать гада этого. Не знаете такого? Ну и гад этот Кондраха!

Дядька вдруг умолк и засопел. Генке стало подозрительно. Чего он вдруг полез на велик к этому незнакомому. А если это цыган? Да! Точно — цыган! Чернявый и борода с кудрями будто, очками еще замаскировался! И чего, спрашивается, не сел на багажник? Сейчас бы на ходу прыг и тикать. А тут — как спрыгнешь, слева — справа руки цыганские, сверху голова сопит. Увезет его и неизвестно, что с ним еще сделают в ихнем таборе. А может он глаз хочет украсть детский? Генка вспотел.

Цыган молчал. Видимо, до него дошло, что Генка его раскрыл. Надо как дядя Шура!

— А вас самого-то как звать? — спросил Генка перед спуском. Цыган еще помолчал, выбирая слова для обмана, но когда велосипед покатился с пригорка, и он открыл было рот, Генка треснул его затылком в челюсть, а потом вцепился острыми зубами в левую кисть. Цыган отдернул руку, Генка на ходу прыгнул и дал деру. Дядька впаялся в дерево и грохнулся в канаву.

Генка добежал до Вовки. Тот шел себе как ни в чем ни бывало. Генке сначала обидно стало. Его чуть цыган не украл, а старший брат идет себе и в ус не дует. Но потом Генка передумал злиться, потому что сверху упал копчик, схватил мышь и тут же взвился назад, в небо.

— Дурак! Плюй ее, скорей! — закричал ему Генка. — А то будет мышиный тиф!

Торжество, или Призрак завода Михельсона

1 часть Лобанов

Он, то взвивался к облакам, то с ревом бросался вниз, а то проносился на бреющем что ли полете, укладывая бомбы со свистом. Волосы у него были всклокочены, глаза под веками бешено вращались. Сашка спал так, что завидно. Лобанов применил гипноз на прекращение храпа, не сработало. Не то, чтобы Сашкин храп доставлял какие-то неудобства, он уже встал и умылся.

Лобанов вышел наружу, сел на крыльцо и закурил. Сам он уже давно жил на территории бывшего завода, больше его нигде не ждали, а Сашка семейный, но непоседливый, натура такая. А жена прощает, или еще что. Он иногда ночует у Лобанова. Не то, что у него каждую ночь бабы, иногда его срубает по дороге к дому, а что такого? Вот один врач рассказывал, как в Бразилии к нему пришел сантехник чинить трубу, лег на пол у трубы и заснул. В порядке вещей у них. Устал бразильский человек, да и лег отдохнуть. Не надо его беспокоить, когда проснется, тогда и починит. А вообще, Сашка — как брат, можно на него положиться. И в разведку, как говориться, с ним можно. Только чтоб бабы по дороге не попадались.

Лобанов поднялся и пошел размяться на площадь между цехов. Вдоль стен стояли строительные леса, на нижнем уровне спал человек с кошками на груди и животе.

— Эй! Вставай!

Тот не просыпался.

— Мустафа!

Спит.

— Милиция! — крикнул Лобанов.

Человек соскочил с лесов на землю, кошки приземлились на лапы и рванули в разные стороны, да и он хотел было рвануть, но растянулся на клумбе.