Первый Рубикон

— Да нет! — засмеялся грек и показал пальцем на небольшой взгорок, с которого, размахивая руками, сбегали два человека. — Никак, наш Беот!

— Он! — согласился Цезарь, узнавая в одном из бегущих отпущенного им на свободу возницу.— А кто второй?

Вторым оказался худощавый, сгорбленный мужчина, представившийся вольноотпущенником одного из живших поблизости крупных землевладельцев. Низко поклонившись Цезарю, он подтолкнул к повозке Беота:

— Скажи, это действительно твой раб?

Не успел Цезарь ответить, как его бывший возница повалился на колени и закричал:

—Господин, скажи ему всю правду! С самого утра меня заставляет искать тебя на дорогах!

—Зачем? - нахмурился Цезарь.

—Чтобы убедиться, что эта вольная неподдельная! — охотно пояснил мужчина, доставая из-за пазухи свиток папируса.— Сейчас столько рабов убивают своих господ и подделывают их почерки, столько похищается печатей, что порядок требует. .

—Я действительно дал свободу этому рабу! — оборвал вольноотпущенника Цезарь.-Или тебе мало моего слова?

—Мне мало слова представителя одного из славнейших родов Рима? - вскричал мужчина. — Да мне достаточно было увидеть этот документ, чтобы сразу понять, что его писала не грубая рука варвара, а рука истинного квирита, но...

—Но?! — неприятно изумился Цезарь.

—К сожалению, я маленький человек, ничтожный чиновник...— невольно попятился мужчина. — И мне приказано либо доставить тебя к своему начальнику, либо убить этого раба на месте.

—Бывшего раба! — теряя терпение, отрезал Цезарь. — До которого мне, кстати, больше нет никакого дела!

Он поднял руку, чтобы дать знак Эгею следовать дальше, но Беот стал целовать колеса 34 повозки с мольбой пощадить его, а вольноотпущенник, еще ниже кланяясь, принялся уговаривать:

—Мой начальник остановился на постоялом дворе всего в пяти милиариях* от этого места. Это небольшой тихий домик, в нем вот уже несколько дней не останавливалось ни одного сулланца. Ты можешь безбоязненно переночевать в нем со своей семьей. А за доставленные неудобства мой начальник заплатит тебе и угостит славным обедом. Клянусь отвратителем всех несчастий Сераписом, это будет пир, достойный самих богов!

—Может и правда заедем, Юлий? — умоляюще заглянула в лицо мужа Корнелия.

—Столько хлопот из-за какого-то раба... — с подозрением покосился на вольноотпущенника Цезарь.

—Не какого-то, а, возможно, беглого! — напомнил вольноотпущенник.

—Что, опять?!

—Так может подумать мой начальник... — вновь забормотал мужчина. — Ведь если ты не поедешь со мной, я должен буду распять его как беглеца, прямо на этом холме!

—О, господин, пощади! — завопил из-под повозки Беот.

Цезарь задумался. Что-то подсказывало ему немедленно ехать дальше. Но уязвленное самолюбие, измученный вид жены и дочери, наконец, мысль, что эта возможность пере-ночевать в тепле и поужинать для них, оставшихся без единого асса, быть может, последняя на целую неделю вперед, оказались сильнее.

—Ладно, забирайся в повозку, покажешь дорогу Эгею.

Пока они ехали пять милиариев, заметно стемнело. Кутаясь в тяжелые лохматые тучи, на небе замигали редкие звезды. Дождь то сеял, то переставал. Вольноотпущенник монотонно рассказывал, какой у него строгий и справедливый начальник, и для убедительности клялся богами своей далекой родины. Беот, задыхаясь, бежал следом за повозкой. Корнелия с дочерью быстро задремали, и когда они подъехали к постоялому двору, обе крепко спали.

—Пойду, узнаю, не появились ли в доме сулланцы, — спрыгнув на землю, предупредил мужчина. - А вы пока ни на шаг от повозки.

Он пробежал по дорожке и юркнул в дверь небольшого деревянного дома. Замызганная, без единого окна гостиница ничем не отличалась от старых жилищ, с незапамятных времен разбросанных вдоль всех римских дорог.

Обеспокоенный поведением вольноотпущенника и тем, что на скрип подъезжавших колес из дома не выбежал радушный хозяин, Цезарь осмотрелся и, увидев костер, решительно 35 направился к нему.

*Милиарии - столбы или просто большие камни, устанавливаемые на римских дорогах через каждые 1000 шагов.

—Не велено отходить от повозки, господин! — умолял его Беот, ковыляя сзади, словно неверная тень. — Нельзя туда...

От костра донесся приглушенный стон, и Цезарь прибавил шагу.

—Кто здесь? — окликнул он.

—Помогите... — донеслось в ответ.

У костра лежали два связанных человека в изорванных тогах.

Цезарь при помощи Эгея повернул их лица к огню и едва не вскрикнул от неожиданности, узнав давних друзей своей семьи — отца и сына Кальвиниев.

Прославленный полководец Кальвиний-старший и подававший немалые надежды своим ораторским искусством Кальвиний-младший лежали, связанные веревками, словно последние беглые рабы.

—Кто вас так?! — воскликнул Цезарь, пережигая горящими головешками веревки.

—Сулланцы!.. — прохрипел Кальвиний-старший, с облегчением растирая затекшие руки.

—Как! Они были здесь?!

—Они и сейчас тут!

—Что?!— оглянулся на попятившегося возницу Цезарь.