Первый русский национализм… и другие

Родившись в 1810 году в семье московского дьякона, он прошел нередкий для того времени путь одаренных людей – обучаясь в Московской духовной семинарии, он в 1829 году выходит из нее и поступает в Московский университет на нравственнополитическое отделение (в будущем преобразованное в юридический факультет), который и оканчивает в 1833 году в звании кандидата. Однако, несмотря на то что выпускается он четвертым по списку, его дальнейшая карьера идет достаточно тяжело – по окончании университета он определяется канцелярским чиновником в московскую контору Священного синода, в 1836 году заслужив повышение до протоколиста. От дальнейшей канцелярской рутины его спасает Михаил Петрович Погодин, учивший его в бытность Беляева студентом и обративший внимание на трудолюбивого и внимательного выходца из священнического сословия (в свою очередь, Беляев с любовью и признательностью отзывался о своем наставнике; впрочем, отношения их были не без шероховатостей, что, учитывая специфический нрав Михаила Петровича, скорее житейская норма). Благодаря Погодину Беляев поступает в Архив при Московском департаменте Правительствующего Сената, а затем – в Сенатский архив старых дел. Здесь он получает возможность научных занятий, разбирая старые архивные дела и постепенно становясь знатоком приказного московского делопроизводства. Попутно Погодин, любивший извлекать все возможные выгоды и привлекать труд молодых, особенно когда воспользоваться им можно было без денежного обременения, поручает Беляеву описание своего древлехранилища и дает работу в «Москвитянине», где в 1842–1846 годах будут публиковаться преимущественно рецензии Беляева, а в 1844 году он издаст первое свое исследование – «Город Москва с его уездом».

С 1848 года Беляев становится секретарем Московского общества истории и древностей Российских (членом-соревнователем которого он был с 1842 года, а в 1846 году стал действительным членом). В этой должности ему пришлось много потрудиться над выпусками повременного издания Общества – «Временника.», в котором публиковал результаты своих архивных разысканий. Секретарские обязанности приносили отнюдь не только радости – так, в письме к А. Н. Попову, человеку, весьма близкому к славянофильскому кругу, на тот момент уже успевшему переселиться в Петербург, Беляев признавался: «Я еще не сетовал бы, что мне не помогают; но вот грустно, что встречаешь препятствия и неудовольствия даже в настоящее время, а впоследствии не оберешься вздоров и, может быть, порядочных неприятностей за все труды и хлопоты. Не знаю как покончить свое трехлетие. Странно, я не искал секретарства и принял его только из уважения к Обществу; а на меня смотрят как на искавшего сей должности и придираются к безделкам» (Беляев, 1886: 241, письмо от 11 ноября 1849 года). Впрочем, деловые качества и тихий профессионализм Беляева был оценен – и он избирался на должность секретаря три трехлетия подряд (до 1857 года). Работа в Обществе была важна для Беляева и с точки зрения расширения деловых контактов, сближения с университетской и близкой к университету средой – в частности, к славянофилам. Если первые работы Беляева отражают исключительное влияние на него Погодина, то в дальнейшем (с 1846–1847 года) он обретает некоторую самостоятельность от взглядов учителя (Каплин, 2011:10).

Решающее событие в научной карьере Беляева приходится на 1852 год – он назначается исправляющим должность адъюнкта по кафедре истории русского законодательства, на место Н. В. Калачова, и в дальнейшем пройдет все степени университетской карьеры, скончавшись в 1873 году в должности профессора по той же кафедре. Долго и хорошо знавший его Е. В. Барсов в кратком биографическом очерке счел нужным отметить: «Не без лишений учился он в духовных школах, где все давало чувствовать и разуметь, что корень ученья горек. Не без нужды почти двадцать лет готовился он к университетской кафедре» (Барсов, 1882: 14), а С. А. Гадзяцкий констатировал: «<…> теперь он мог наконец отдаться всецело любимым своим занятиям, которым посвятил свою жизнь: правда, в то время как другие вступают на кафедру во цвете сил и здоровья, в период жизни самый богатый свежими силами ума, когда способности достигают высшего развития, Иван Дмитриевич вступил уже пожилым человеком за сорок лет, проведшим лучшую пору жизни в пыльных архивах над старинными бумагами, человеком с вполне сложившимися и отчасти определившимися в предшествующих трудах взглядами» (цит. по: Кривошеев, 2004: 9).