Первый русский национализм… и другие

«Мне-то вовсе не хочется, чтобы вас послали на какие-нибудь “окраины” для борьбы с иноверцами. – Это, конечно, важно, но в 100 раз важнее действие прежде всего на образованных людей нашего Великорусского столичного общества. <…> Проникнуться мистической стороной учения, как проникнуты им были люди в старину и как теперь хорошие монахи и многие, хотя и очень порочные, но верующие крестьяне – нашему обществу очень трудно. – Но зато в случае удачи, при нашей собственной искренности и при помощи Божьей, один Председатель Суда, один Полковник, одна Княгиня, один Профессор или писатель – полезнее для Церкви шириной своего влияния – чем целое многолюдное село, которого жители обойдутся и без “благовоспитанного”, идеально настроенного и университетски образованного Священника. – Высшему и среднему образованному обществу претят семинаристы, даже и хорошие. – Это чувство вошло в привычку; дошло до несправедливости, до глупости, пожалуй. – Но – оно есть исторический факт – что делать. – Не забывайте этого. – И если Вы бы в чем-нибудь оказались бы и менее святы, чем монах несовременного воспитания или Священник из “духовных”, то все-таки образованный человек Вам больше поверит, чем им; а под Вашим влиянием он дойдет и до просвир, и до чтения “Житий”, и до самого того святого старца, к которому он без Вас бы и не пошел. – Свой опыт – верьте!» (Леонтьев – Фуделю, 14.XII.1888, с. 116, 117).

Когда же Фудель известит Леонтьева, что получил предложение «стать священником в Лесной женской пустыне – Седлецкой губернии в г. Беле» (Фудель – Леонтьеву, 05.III.1889, с. 124), то сколь характерной окажется реакция К. Н. – он обрадуется известию, несмотря на то что этот путь уводил бы Фуделя от воплощения мечт учителя о распространении религиозного настроения «в высших общественных и умственных сферах наших»:

...

«Раз вы заботитесь прежде всего, чтобы самого себя утвердить и духовно развить – то вы совершенно правы. – Вы беретесь за самый корень дела; и это делает большую честь вашему духовному настроению. – Держитесь его; – вы правы, рассчитывая на то, что и влияние не уйдет, если вы будете его достойны. – И я, когда поехал в 71 году на Афон, то мне было не до влияния; я думал о себе, о своих грехах, о своем неверии, о своем тогдашнем отчаянии; – а когда сам, с Божьей помощью, утвердился в верованиях и в познании учения, то и влияние откуда-то само собою пришло, несмотря на то что в то время я еще весьма сильно был борим разными страстями и привычными пороками» (Леонтьев – Фуделю, 09.III.1889, с. 128).