Первый шаг

За соседним столом корпел Хельги. Вампиру, пожалуй, приходилось хуже, чем мне, — к нему Зирак не питал столь теплых чувств, соответственно ограничивая диапазон выдаваемых алхимических книг. Практики же у него было на порядок больше — чтобы узнать все рецепты помад, нужно было для начала хотя бы просто вспомнить присутствовавших на тогдашней вечеринке адепток. Одно это требовало от Хельги недюжинных усилий. Но по тому, как отпечатки один за другим покидали физиономию вампира, я сделала вывод, что верный педагогический подход способен творить чудеса. Вампир даже добился неплохих успехов в алхимии — за это ему следовало благодарить постоянные тренировки, ибо некоторые разновидности помад приходилось получать экспериментально. Далеко не каждая девица соглашалась выдать свой секрет. Еще бы, ведь доклад станут читать перед всей школой, и, значит, эта стерва Ликки (Кэтти, Викки, Ангелина ван Брудерверст — подставить нужное) тоже научится делать правильную помаду! На такие жертвы адептки не шли даже ради красавчика-вампира: Хельги, просекший, в чем тут фишка, изо всех сил использовал личное обаяние в интересах дела.

Я закончила свой доклад первой. Хельги отстал от меня на два дня: последний отпечаток, как назло кроваво-красного цвета, никак не желал покидать его лица. Вампир давно уже вычислил автора — некромантку с пятого курса — и теперь всеми силами окучивал ее, убеждая, сколь благородно она поступит, пожертвовав свой рецепт на алтарь науки. Некромантка держалась стойко, но капля камень точит. В случае вампира последней каплей оказался огромный букет алых же роз, подобранных не иначе как в цвет помады. Не знаю, как прижимистого Хельги хватило на такой шаг. Лично мне гораздо ближе казалась другая версия: вездесущие братья аунд Лиррен. Утверждали, что никакого букета тут не было, да и вообще некромантки предпочитают алым розам черные. На самом же деле все было совсем не так, и первое, что видела поутру несчастная адептка, — это умоляющую физиономию Хельги вкупе со всем прочим: вампиром, стоящим на коленях у ее кровати. Несколько раз некромантка ловила Хельги на попытке взлома своей косметички; поняв, что вор из него никакой, он попытался нанять обоих аунд Лиррен, но и они позорно провалили задание. В итоге же вампир привлек на свою сторону какого-то телепата: пока Хельги отвлекал некромантку светской беседой, тот наскоро прощупал ее сознание. До нужного зелья он так и не дорылся, зато накопал столько компромата — от воровства варенья из маменькиной кладовой в совсем нежном возрасте до куда более серьезных прегрешений, — что, едва Хельги пригрозил девице разоблачением, та немедленно отдала ему рецепт.

Но на этом наши мытарства не кончились. Доклад нужно было еще и прочесть — в каждой группе, которая только подаст на нас заявку. Да. Никогда бы не подумала, что чувствовать себя ценным товаром настолько пакостно. Хотя товар и в самом деле оказался очень ценен: во всей Академии не нашлось ни единой группы, которая не пожелала бы ознакомиться с результатом наших трудов.

— Вот что значит качественная реклама! — значительно поднимал палец Хельги.

Шутки шутками — ходили упорные слухи, что Академия за определенную денежку согласилась сдавать докладчиков (по одному и вкупе) другим учебным заведениям напрокат. При этом от посещения занятий и выполнения домашних работ нас, естественно, никто не освобождал.

Даже бестиологию пропустить не удалось — взамен ушедшего на больничный Марцелла у нас теперь ее вела какая-то эльфийка, нежная, как цветочек, и жесткая, как столовская котлета. Нас с Хельги она отчего-то недолюбливала: то ли из цеховой солидарности, а то ли профилактически. К концу третьей лекции я даже пожалела о том, как несправедливо мы обошлись с предыдущим магистром.

Да, так что же все-таки случилось с моим мгымбром?

Этот вопрос волновал меня даже больше, чем перспектива докладов в прочих учебных заведениях. Как-никак Крендель был мне не чужой. Можно сказать, нас связывали тесные родственные чувства. От Эгмонта же можно всякого ожидать; впрочем, я сомневалась, чтобы он пустил мгымбра на котлеты. Это было слишком просто и прозаично — магистр же, как я успела убедиться, предпочитал более изящные методы.

Тайна открылась мне лишь в начале стужайла. Пробегая в вестибюле «по делам», я обратила внимание на невесть откуда взявшуюся конторку. Подойдя ближе, я обнаружила на ней жестяную коробку с прорезью на крышке, а рядом — целую кипу пергаментных листков. По ближайшем рассмотрении листки оказались газетой; называлась она незамысловато: «Наша газета» — и стоила ровно одну серебряную монетку. Заинтересовавшись, я опустила в копилку положенное и ухватила с кипы листок.