Первый шедевр

Дать взятку – настоящее искусство, и этим искусством Юрий владел в совершенстве. Каким бы принципиальным ни был каждый житель Британского королевства, он остается человеком. И сколько бы денег ни было у любого человека, ему всегда нужно немного больше. Санитар ловким движением перехватил купюры со стола.

– Вы убедительны, но вам придется убедить еще моего напарника. И заполнить бумаги, – он положил на стойку планшет с официальными формами.

– Уверен, вы сможете мне помочь и в этом, – Юрий незаметно вытащил из кармана еще несколько сотенных купюр и положил под страницу. – И ваш напарник тоже не обидится.

– Билли! Сопроводи гостя к пациенту в закрытое крыло! – крикнул санитар, забирая планшет с деньгами.

Через минуту к проходной подскочил еще один широкоплечий мужчина в белом больничном костюме.

– Это к художнику?

– Да, к нему. Мистер Омович, вы пройдете один. Попросите ваших сопровождающих подождать здесь. Уже поздно, поэтому лучше, чтобы их никто не видел. И вас. О Вашей безопасности позаботится Билл.

– Следуйте за мной, – Билли махнул ему рукой, открывая дверь на магнитном замке. Омович последовал вслед.

Коридоры психушки были больше похожи на лабиринты, но Билли легко в них ориентировался. Они преодолели несколько лестничных пролетов, спустившись на нижний уровень. Здесь не было ни окон, ни указателей, номерков на дверях палат, даже ручек не было.

– Вы единственный, кто его посещает, – заявил Билл. – Первое время одолевали журналисты, но он с ними не говорит. Посылает куда подальше. И теперь остались только вы.

– У меня есть особый дар договариваться с людьми, Билли, – вкрадчиво произнес Юрий.

– Не сомневаюсь. Можно спросить?

– Конечно.

– О чем вы с ним разговариваете?

– Это конфиденциальная информация, Билли.

– Просто… Когда санитары к нему приходит, он… В общем, на него не зря надели смирительную рубашку и посадили в мягкую комнату.

– К любому человеку можно найти подход, даже к умалишенному.

Они остановились у нужной двери. Санитар постучал три раза и открыл небольшое окошко.

– Эй, Малевич! К тебе пришел посетитель! Мистер Омович, я отлучусь на десять минут и потом вернусь за вами, – сказал Билли.

– Очень признателен.

Грегори Бойл свернулся клубком в углу крохотной комнатки с мягкими стенами, прижав подбородок к коленям. Несмотря на поздний час, он не спал – его глаза были открыты и смотрели неизвестно куда. Он заметно растолстел меньше, чем за год.

– Грегори, – позвал Омович. – Посмотри на меня.

– Малыша Грегори нет, – ответил тот на кокни. – Так что иди на хер!

– Куки, позови Грега. Это Юрий.

– Аааа, безумный русский, – Грег перевел пустой взгляд в окошко и неуклюже поднялся.

– По поводу безумия я бы поспорил, – Юрий иронично улыбнулся.

– Они не дают малышу Грегори кисти. Они не дают краски. Есть только пустой холст. Грегори не может писать шедевр.

– Прискорбно это слышать. Куки, дай мне поговорить с Грегом.

– Это все таблетки, всекаешь? Малыш Грегори спит.

– Разбуди его.

– Они думают, что пилюли его вылечат, но от них он постоянно спит.

– Разбуди его, Куки!

В глазах Бойла что-то промелькнуло, будто внутри кто-то чиркнул зажигалкой. Заплывшее апатией лицо Грегори поменяло выражение.

– Боже! Где я! Юрий! Мистер Омович, что происходит? – испуганно пролепетал Бойл.

– Все в порядке, Грегори, ты в безопасности. Здесь заботятся о тебе.

– Но где я? Что случилось?

– Ты в психологической клинике, так решил суд, Грегори.

– Суд? Какой суд?!

– Каждый раз одно и то же, – вздохнул Омович. – Тебя признали виновным в убийстве троих человек, кровью которых ты рисовал картины. Я пришел напомнить, что ты уже два года бездействуешь, хоть и пообещал мне написать шедевр, в который вложишь собственную душу.

– Я пытаюсь, Юрий, – в глазах Грега сверкнули слезы. – Они мне не дают! Он мне не дает!

– Ты про Куки?

– Он держит меня на ремнях. Изо дня в день я смотрю в пустой холст, но не могу ничего сделать. Я даже один раз прокусил губу и плевался в холст, но он по-прежнему чистый…

– Начинать всегда тяжело, Грегори. Но твой творческий перерыв сильно затянулся. Я пришел тебе помочь.

– Помочь? Вы вытащите меня отсюда? – умоляюще спросил пациент.

– Лучше, Грегори. Я дам тебе инструмент. Открой рот, – вкрадчиво произнес Юрий.

Зрачки Бойла дернулись и расширились, но он послушно открыл рот. Омович достал визитницу и выудил из нее бритвенное лезвие. Осторожно, двумя пальцами, он положил его на нижнюю губу – на ней действительно остались глубокие шрамы от зубов.

– Этой ночью, Грегори. Твой холст – вся твоя комната. Мне нужен твой новый шедевр.

Грегори сомкнул губы, спрятав лезвие во рту и продолжал спокойно смотреть на Омовича.

– Молчание – знак согласия, – усмехнулся Юрий. – Я буду ждать, Грегори. Всегда твой преданный поклонник.