Первый шпион Америки

— У нас в гимназии такой поп был, что ночью разбуди, все молитвы наизусть перескажу, — рассмеялся Семен. — Я даже на шестый глас петь умею, поэтому, если попросят обедню дослужить, и с этим справлюсь!

— Ну-ну, валяй, коли так! Не всем только ряса твоя приглянется, моряки могут и побить на улице, так что поосторожнее.

Как выяснилось чуть позже, у Головачева с рясой все-таки возникли проблемы: Каламатиано неожиданно зашел в Генштаб, пропуск ему был уже заказан, а потом в управление по снабжению Красной Армии. Головачев кусал себе локти, потому что именно эти связи Каламатиано были очень важны для понимания масштабов сформированной им агентуры, а в том, что она уже действовала, Петерс не сомневался.

Днем Головачев без хлопот двигался за американцем по Большой Дмитровке. Каламатиано зашел в парадное одного из домов, и Семен, оглядевшись, последовал за ним, чтобы узнать, в какую квартиру грек направляется. Из-за того, что он проворонил его в столь важных местах, Головачев совсем потерял бдительность. Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимание, он вошел в подъезд, сделал шаг к лестнице и в ту же секунду услышал, как сзади скрипнула дверь. Оглянуться ему не удалось. Молниеносный удар чем-то тяжелым по затылку лишил его сознания.

Очнулся Головачев уже в больнице. Он потерял много крови, и положение его до сих пор оставалось тяжелым. Память к нему вернулась лишь через три дня, поэтому можно было предположить, что работал профессионал. Нашли Семена в парадном дома, который находился на углу Большой Дмитровки и Камергерского. Петерс уже сам, не дожидаясь, пока поправится его чекист, просмотрел список жильцов дома. На втором этаже жили Лесневские, мать с сыном. Петр Григорьевич Лсснсвский работал в Восн-контроле у Тракмана. Петерс подъехал к нему, поинтересовался, чем сейчас занимается Лсснсвский.

— Следит за Каламатиано, — сказал начальник Военконтроля.

Петерса как будто током ударило.

— А что за интерес у ВЧК к моим сотрудникам? — обеспокоился Тракман.

— Скажи, Марк, три дня назад он вел наблюдение за этим грекоамериканцем?

— Да в чем дело, скажи, наконец?!

— Нет, ты скажи, вел или не вел?

— Ну вел! А что случилось?!

— Да успокойся, ничего не случилось. Дело в том, что мы тоже следим за Каламатиано, а мой агент заметил хвост и подумал, что ведут уже его, и перепугался. Хорошо, что он ваших знает в лицо, вог и узнал Лесневского. Я и приехал, чтобы мы не выставляли себя на посмешище, дел, сам знаешь, невпроворот, людей не хватает, а тут стадом ходим за одним объектом. Ты как, не против, чтобы объединить действия?

— Да я не против.

— Этот Лесневский давно пасет американца?

— Нет, недавно. До этого был капитан Брауде.

— А, это тот, кто Головачева в связники этого грека зачислил? — рассмеялся Петерс. — Жаль, что охранники его проворонили. Я ведь знал Пашу, лихой мужик был, но его контузило на фронте, что он скрывал ото всех, и последствия, конечно, сказывались.

— И крепко сказывались, — заметил Тракман.

Петерс не стал спорить с Марком относительно Паши. Его больше интриговал тот факт, что и арест Брауде, и покушение на Головачева в подъезде дома, где живет Лесневский, который тоже следит за греком, — все крутится вокруг последнего. На жизнь чекистов покушались и раньше, но впервые тут замешано иностранное лицо. Дать официальный ход расследованию Петерс не мог: тогда всплывут факты слежки, консульство поднимет шум, может возникнуть дипломатический скандал. Карахан, с которым он советовался, только развел руками.

— Доказательств, что это сделал руководитель Информационного бюро при американском генконсульстве, у тебя нет, поэтому тебе придется его выпустить, а шум поднимется такой, что я тебе не завидую, — усмехнулся Лев Михайлович, когда Петерс рассказал о происшедшем. — Следить и подозревать — это ваше право. Никто тебя не упрекнет, если ты даже арестуешь кого-то из наших. А вот для ареста иностранного подданного должны быть очень веские доказательства, Яков Христофорович.

Все это Петерс знал и без Карахана. Но что касается доказательств, тут ничем похвастаться он не мог. Яков Христофорович даже не боялся Рейли, который наверняка захочет вступиться за друга и будет его шантажировать. У англичанина игра была посерьезнее, и с ним всегда можно договориться. Петерса волновало другое: почему грек захотел избавиться от слежки? Какими столь секретными делами он занимается, что ему даже пришлось избавиться от филера? То, что он узнал в Военконтроле, лишь усилило подозрения. Петерс попросил показать ему отчет Лесневского за тот день, когда напали на Головачева. Яков Христофорович нутром чувствовал, что здесь какой-то подвох: его чекист не мог не заметить второго хвоста, а если Ясеневского не было, то значит, он работает на Каламатиано и Брауде убрали специально.