Первый (СИ)

Как любит говорить мой брат — сказочный долбоеб. Вот это сейчас про меня, но в женском варианте. Ну, кто меня тянул за язык?

Судорожно соображаю, как выпутаться. Признаться? Да это билет в один конец. Опять в дурочку сыграть? Сдается мне, Бессонов тоже не идиот.

— Статьи писать, — нахожусь с ответом далеко не сразу.

— Ну конечно, — усмехается Марат. — Что ж, давай посмотрим, как круто ты стреляешь, да? Проверим меткость царской особы.

Его насмешки и это дурацкое прозвище раздражают до зуда под кожей. Вот чего прикопался? Так сильно закусился, что я не упала перед ним на колени, с благоговением глядя на его член?

— И что это значит?

— Давай, еще немного. Вытянешь, получишь бонус, — равнодушно бросает этот гад и, развернувшись, бежит дальше по тропинке.

Оглядываюсь по сторонам и с прискорбием признаю — понятия не имею, куда бежать, если что. А бестолковая попытка улизнуть может аукнуться чем-то покруче следящего браслета. Поэтому плетусь за Маратом. Хотелось бы, конечно, бодренько потрусить за ним, но выходит лишь жалкая пародия. Бессонов, глядя на меня, явно ржет, придурок. Но мне уже плевать — хочется где-то передохнуть. Так что когда лес внезапно заканчивается небольшой поляной, на которой стоит небольшой то ли ангар, то ли склад, я радуюсь как ребенок.

Чемпион тормозит, я за ним. В боку начинает колоть, и я жалею, что не уделяла тренировкам достаточно внимания. Дурочка.

Осматриваюсь по сторонам, подмечая детали, которые успеваю выхватить.

— Заходи давай, — требовательно произносит Марат, открыв передо мной металлическую дверь.

Я осторожно заглядываю внутрь, не торопясь делать первый шаг, и вдруг чувствую, как он прижимается ко мне сзади. Кладет ладонь на живот и шепчет на ухо:

— Боишься темноты, царевна?

На автомате двигаю локтем назад и делаю шаг. Не успеваю зажмуриться, и по глазам бьет яркий свет, который резко вспыхивает. Запоздало понимаю, что освещение, очевидно, реагирует на движение.

— Тише, — ухмыляется Марат, ловко перехватывая меня, все еще держа так, что наши тела слишком уж близко друг к другу. — Норовистая, да?

— Пусти… те…

Удивительно, но Бессонов слушается. Убирает руки и даже отступает на шаг, а затем и вовсе обходит меня, давая возможность выдохнуть и осмотреться.

Помещение оказывается тиром. Хотя, скорее, даже стрельбищем — судя по тому, что есть у нас дома, Марат любит пострелять профессионально.

Нервно сглатываю, вспоминая то, что рассказывала Олеся — что, мол, вроде бы спортсмен, но дела за ним темные. И в разборках участвовал, и вообще криминал там у него серьезный.

— Что выберешь? — спрашивает между тем Бессонов, раскладывая передо мной на одной из стоек несколько вариантов оружия.

Я успеваю удержать себя от своего любимого. Широко улыбаюсь, стараясь не спалиться еще сильнее.

— А я любой могу выбрать?

Взгляд у Марата сейчас цепкий и холодный. Он будто просчитывает меня, ищет зацепку, которая поможет ему вскрыть мои мысли.

— Почему нет? Девушкам же принято уступать.

— А ты… Вы тоже будете стрелять?

— Конечно, — кивает он. — Надо же понять, насколько ты хороша, прежде чем…

— Чем что? — не удержавшись, уточняю я.

— Выбирай, — кивает он.

Часть меня требует взять привычное и надрать зад этому самоуверенному козлу! Уж что-что, а стрелять я умею так, что не прикопаешься. С моим отцом иначе не выйдет. Он, конечно, поначалу был против, но в итоге я пропадала в тире, пока не стала выбивать десять из десяти, как Витька.

Однако в то же время я понимаю — показать это — означает спалиться. Не такое это уж популярное качество для девушки. А вот проиграть ему — это получить очередную порцию насмешек и…

Что ж, Олеся, ты мне будешь должна еще немного сверху.

Вздохнув, выбираю неудобный и тяжеловатый для меня пистолет. Все внутри бунтует против того, чтобы намеренно мазать по мишени. Но…

Но я должна это сделать.

— Куда так торопишься? — удерживает меня Марат и подает наушники. — Так не терпится продемонстрировать все, что умеешь?

Его взгляд вновь вспыхивает темным желанием. Циничная отстраненная маска дает трещину, и я снова ощущаю это странное влечение. Будто мы как две половинки взрывчатки — стоит только оказаться поблизости, как начинает искрить.

— Спасибо, — натянуто улыбаюсь и, надев наушники, снова подхожу ближе, чтобы начать стрелять.

Движения все на автоматизме, я едва успеваю корректировать себя, чтобы не бить в цель.

Когда последний выстрел сделан, снимаю наушники и ловлю задумчивый взгляд Бессонова. Он нажимает кнопку, и мишень подъезжает.

Если бы отец увидел мой результат, то был бы разочарован. Но учитывая обстоятельства, кажется, у меня получилось.

— Ну, я же попала, да? — самоуверенно говорю, кивая на дырки в мишени.

— А ты куда целилась, царевна?

Еще одна милая улыбочка дается мне непросто. Почему-то не отпускает ощущение, что я стою перед ним обнаженная. И речь не о физическом теле. Марат будто сканирует мои мысли. И я совершенно не понимаю — что у него в голове?